В ложе недалеко от нашей сидела полковник Анна Фридмен Голлмен, председатель и хранитель великой печати Почетного ордена «Кентуккийских полковников». Не все из эдак семидесяти шести миллионов кентуккийских полковников сумели попасть в этом году на дерби, но многие сдержали клятву и за несколько дней до скачек собрались на ежегодный обед в отеле «Силбэч».
Сами скачки были назначены после полудня, и по мере приближения магического часа я предложил Стедману, мол, наверное, надо провести какое-то время на поле, среди бурлящего человеческого моря по ту сторону беговой дорожки. Он как будто занервничал, но поскольку ничего из ужасов, какие я предвещал, пока не случилось – никаких беспорядков, огненных бурь или диких нападений пьяниц, – пожал плечами:
– Ладно, пошли.
Чтобы попасть туда, потребовалось миновать множество проходных, каждый раз спускаясь на ступеньку по социальной лестнице, а потом еще И через туннель под беговыми дорожками. На выходе из туннеля мы испытали такой культурный шок, что некоторое время приходили в себя.
– Господи милосердный! – пробормотал Стедман. – Это же… Господи!
Сжимая крохотную камеру, он ринулся вперед, а я следом, на бегу набрасывая заметки.
* * *
Полнейший хаос… Не то что лошадей, беговых дорожек не видно… Всем плевать. Огромные очереди у касс, потом люди отходят посмотреть, как на табло вспыхивают номера победителей, как в гигантской лотерее.
Старые негры спорят из-за ставок… «Подожди-ка. Давай я» (размахивая пинтой виски и пригоршней долларовых банкнот); девчонка сидит на плечах у парня, на футболке у нее – «Украдено из тюрьмы Форт-Лодердейл». Тысячи тинейджеров, рок-группа поет: «Пусть воссияет солнце», десять солдат охраняют американский флаг, а вокруг шатается огромный пьяный жирдяй в синей футбольной майке (№ 80) с квартой пива в руке.
Тут алкоголь не продают… слишком опасно… и уборных тоже нет. Кулыуристское шоу Маскл-бич… Вудсток… уйма копов с дубинками, но никаких признаков беспорядков. Издали клуб выглядит как открытка с Кентуккийского дерби.
* * *
Мы вернулись в клуб смотреть основные забеги. Когда толпа поднялась пялиться на флаг и петь «Мой старый дом Кентукки», Стедман обернулся к толпе и начал отчаянно рисовать. Где-то в верхних ложах взвизгнули: «Развернись, урод волосатый!».
Сам забег продолжался две минуты, и даже с наших сверхпрестижных мест и с двенадцатикратным биноклем нельзя было разглядеть, что на самом деле происходит. Позднее по выкладкам на табло в ложе для прессы мы кое-как поняли, что сталось с нашими лошадьми. Святая Земля, которую выбрал Ральф, на финальном повороте споткнулась и сбросила жокея. Моя, Немой Экран, на финишной прямой лидировала, но пришла пятой. Победил со ставками шестнадцать к одному какой-то Пыльный Капитан.
