— Мы мертвы? — вопросил он, разлепляя глаза и вглядываясь в меня с еще меньшей степенью понимания в глазах, чем обычно.
Я покачал головой:
— Не думаю. Полагаю, иначе пора бы уже было появиться и Императору.
Оставив Юргена собираться с мыслями — сколько уж их у него было, — я потянул на себя дверь между отсеками, открывая ее, и шатаясь вышел в основное отделение.
Первое, что меня поразило, был запах оплавленного песка и прокаленного металла, конечно же, но перебитый ими и почти совершенно скрытый от чувств благословенный аромат свежего, чистого, непереработанного воздуха. Я жадно вдохнул его, подобный зависимому, принимающему понюшку обскуры, едва ли не пьяный от притока кислорода. Очевидно, корпус был пробит не в одном месте, хотя были ли эти дыры от орудийного огня, который по нам вели, или последствия излишне поспешного прибытия, я не мог точно сказать. Некоторые из шкафчиков от ударов открылись, разбросав свое содержимое, и я передвигался теперь по щиколотку в упаковках пищевых рационов и обломках, которые, без сомнения, еще обещали пригодиться. Сейчас же думать о них было некогда. Подобно человеку, погруженному в транс, я выбрался к входному люку, карабкаясь по вставшему стеной полу так же упорно и с такими же усилиями, как если бы преодолевал горную гряду.
По прошествии некоторого времени, впрочем, я достиг своей цели и с помощью рычага ручного управления, рассчитанного как раз на подобный случай, заставил крышку люка открыться. Она скользнула в сторону с удивительной легкостью, и я благословил способность к предвидению у Адептус Механикус в целом и у того аколита, который разрабатывал эту деталь, в частности. Яркий прямоугольник теплого чистого света озарил меня, а следом затопил оглушающий чувства поток чистого воздуха. Подтянувшись, я выбрался на корпус капсулы, который все еще ощущался весьма разогретым даже через толстые подошвы сапог и издавал скрипы, щелчки и потрескивания остывающего металла, и приставил руку козырьком ко лбу, нетерпеливо желая осмотреть то место, где мы очутились.
На самой границе поля зрения шевельнулась какая-то тень, и запах свежего воздуха внезапно был совершенно подавлен новым — зловонным.
— Юрген? — спросил я, поворачиваясь к источнику смрада, но, уже произнося эти слова, осознавал напоминание от мыслящей части моего сознания, что это никак не может быть мой помощник.
Начать с того, что он все еще оставался в не слишком хорошем здравии на летном мостике, да и донесшееся зловоние заставило бы его обычный букет запахов сравниться со свежим ветерком ранним весенним утром. Я едва успел заметить присутствие кого-то еще, нависшего надо мной, подобно, как мне показалось, небольшой разъяренной горе, прежде чем орк издал рев ярости и бросился в атаку.
