Шумич влез без очереди — спешит человек. Офицер записал, как зовут, и спросил, чем занимался до войны.
— Я инженер, — сказал Шумич и подмигнул нам. Он был простым землемером, но эта профессия показалась ему недостаточно солидной.
— Малооплачиваемый? — спросил итальянец.
— Почему мало? Высокооплачиваемый! — закобенился Шумич, переворачивая все с ног на голову.
— Тогда почему вы стали коммунистом?
— Потому что вы явились сюда незваными. Надо вас гнать с родной земли. Ясно?
— Значит, если вы нас отсюда выгоните, революция победит?
— Это мы вскоре увидим. Я не уполномочен отвечать на вопросы, касающиеся будущего. Не лучше ли остановиться на ошибках и заслугах прошлого?
— Какую должность вы занимали у партизан?
— Командир роты.
— Чин вроде бы не так уж высок.
— Постараюсь заслужить и более высокий, когда вырвусь отсюда.
— Вырваться отсюда трудно, очень трудно! — говорит офицер и щелкает фотоаппаратом.
С самого начала я предполагал, что он журналист, это фотографирование меня убеждает окончательно: итальянец собирает репортерский материал, не подвергая риску свою шкуру. Прячется он за чьей-то спиной, впрочем, не все ли равно, главное, не так уж трудно ответить на вопросы. Говори, что вздумается, и хоть на мгновение исправляй ошибки превратной судьбы.
Почанин, студент юридического факультета, сказал, что занимал в партизанском отряде должность судьи. И вызвал любопытство у журналиста, который, вероятно, работал когда-нибудь судебным репортером.
— По каким делам?.. Только политическим или еще каким?
— Случались и уголовные, — сказал Почанин.
— Например?
— Например, человек заметил у своего гостя деньги, вызвался его провожать, убил и ограбил, а труп закопал. Мы присудили его к расстрелу и дали ему право выбрать место казни.
— Это единственный пример?
— Нет, судили и других. Украл человек у нас вола: мы купили его для армии, а он увел, зарезал, жир истопил, мясо и кожу запрятал. Или: понадеявшись на безвластие, человек решил этим воспользоваться и поспешил избавиться от жены…
— Их тоже расстреляли?
— Нет. Первого мы помиловали и только оштрафовали. За вола взяли овец. А другой успел удрать под ваше крылышко.
— Значит, суд судил зря?
— А разве у других не судят зря?
Видо Яснкич придумал, что был террористом. Журналист поверил ему и тоже сфотографировал.
Липовшек сказал, что он подрывник, взрывал поезда.
— Какие поезда? — удивился итальянец. — В Черногории нет железных дорог.
— Сначала в Словении, — сказал Липовшек, — потом в Сербии.
