– Ой, и мне нужна еще вода, сэр. – Миссис Джиггере взволнованно пыхтит по коридору, Скрэби целеустремленно шагает вслед за ней. – Теперь уже скоро.
– Кабийо за этим проследит. Что еще он сказал, этот конюший?
– О. Только одно, – выдыхает миссис Джиггере, останавливаясь на полпути, и, обернувшись, взволнованно смотрит на хозяина. Затем лихорадочно вытирает руки о накрахмаленный передник и закусывает губу испуганно и в то же время возбужденно. Такого с нею не случалось с тех пор, как в Лондон приезжал Бродячий Цирк Ужаса и Восторга и она ездила на Механической Многоножке.
– Ну? – рявкает Скрэби.
– Он говорит, что Гораций Капканн пропал, сэр. А все животные мертвы! – И, подобрав юбки, уносится прочь.
Наш воображаемый монгольфьер ждет нас; поэтому давайте оставим Опиумную Императрицу с ее ужасными криками (которые будут продолжаться еще несколько часов) и проследуем за Скрэби, Кабийо и конюшим в доки – стать свидетелями опустошения, царящего на «Ковчеге» Капканна. Конюший Бегемотицы, человек несколько женственный и нервный, оказался весьма многословным на предмет Капканна, пока они ехали в быстром кэбе-двуколке в доки.
По слухам, сказал он, Капканн сбежал.
По слухам, заявил конюший, Капканн оставил «Ковчег», чтобы жениться на заморской принцессе.
По слухам, возразил конюший, Капканн утонул.
По слухам, задумчиво проронил конюший, Капканн вернулся в невольничий бизнес и сейчас преуспевает в Джорджии.
По слухам, также известно, что…
– Заткнитесь! – кратко высказался Скрэби, выходя из остановившейся двуколки. – Просто покажите мне этот чертов корабль.
Нервный конюший молча ведет Скрэби и Кабийо к «Ковчегу». Наш шар летит как ветер. Не успели мы ахнуть, как тоже приехали.
«Ковчег» стоит на якоре возле «Корабля Ее Величества Барселоны», по сравнению с которой он и впрямь жалкое зрелище. В корпусе зияет огромная дыра, паруса рваные и грязные. Оперся на причал: драное чрево – будто лопнувший стручок.
– Господи Иисусе на селерифере! – восклицает Скрэби, который, уже взлетев на борт, с натугой открывает дверь пещеры трюма. Он решительно сражен ударившей в нос вонью. «Ковчег» – бывшая галера, невольничье судно, и первое, что различает в сумраке таксидермист, – кандалы, рядами свисающие на цепях с деревянной обшивки.
Итак, зажимая носы, Скрэби и Кабийо пялятся в темноту, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. Кабийо, который после своего печального опыта мореплавания от кораблей, мягко говоря, не в восторге, пошатываясь, добирается до трапа – вдохнуть свежего воздуха. Доктор Скрэби, сделанный из материала покрепче, понимает: судя по запаху тления, большинство животных – в том маловероятном случае, если окончательно не испортились, – таксидермически безнадежны. Остальных следует немедленно заморозить. Конюший топчется в углу, нервно переминаясь с ноги на ногу. От этого места у него мороз по коже, и ему плевать, если это заметно.
