По матушкиной теории, во мне обитал особо цепкий ленточный червь, которого я приютил с младенчества. Она полагала, этот подлый безбилетный пассажир повинен в моих проблемах со сфинктером, и тратила немало времени, придумывая новые способы вычистить его из меня.
– Это на тебя подействует, злобное создание, – шептала матушка, заливая мне в глотку вонючие зелья и сосредоточенно морща свое простое, картофелеобразное лицо. Она нарекла моего червя Милдред. Имя это – «по простому совпадению», уверяла она, – носила женщина, некогда милая холостяцкому сердцу отца. Но, сколько бы ни старалась, матушка никак не могла извести моего невидимого пассажира. Как и блох, летучих мышей или ножной грибок, которые всем нам досаждали.
Да, Природа нападала, а мы отражали ее удары. Но она возвращалась. Мы снова отражали удар, и она возвращалась снова. Как игристые волны, оставлявшие пенные кружева на побережье да историю, что вплеталась в наши жизни.
– Отец, как именно, каким образом Господь это создал? – помню, спросил я как-то Пастора Фелпса, предъявляя яйцо ската, черную икринку с закрученными нитями, причудливо торчащими с четырех сторон.
– Своим святым мастерством, – терпеливо объяснил Пастор. Я представил, как Господь в мастерской, такой, как у сапожника мистера Хьюитта, озадаченно размышляет над проектом. – И вдобавок Он сотворил все это, и даже больше, в один день. В четвертый. Помнишь, Тобиас? Помнишь Писание? Что создал Господь на четвертый день, Тобиас? Это напрямую касается твоего вопроса. Господь сказал, что произведет что?
Писание лезло у меня из ушей.
– Господь сказал: «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной»,[32] отец.
– Отличная память, Тобиас. Хорошая память – благословение.
– Но, отец, неужели он создал все это из ничего?
Это же лишено всякого смысла.
– Он сотворил все это из пустоты, Тобиас. «Земля же была безвидна и пуста…»
– «…и тьма над бездною»,[33] – договорил я, зачарованный этой красотой.
Как и он, – как и все мы, – я безоговорочно верил Слову Божьему так же, как «Ракообразным» Германа. Обе книги не давали мне повода в них усомниться. Господь был не менее реален для меня, чем мой червь Милдред. Оба невидимы, но живут внутри. И тихо являют свое присутствие сотнями крошечных способов.
– «И Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет…» – произнес нараспев Пастор. Я обожал его зычный голос. Он гудел правотою.
