Вечером ему стало еще хуже. Болело сердце. Боль отдавалась под лопаткой. Ныла рука. «Так можно угодить в урну», — с тоской подумал адвокат. Он вспомнил о жене, заботливой и нежной в дни его болезней.
— Инга! Ингушонок! — прошептал Сугоняев, отвернулся к стене и заплакал.
В эту ночь адвокат натерпелся страха. Утром из зеркала на него глянуло испуганное лицо. Под глазами висели большие мешки. Старческая тара! Лицо было бело-серое с желтыми разводами у глаз. «Нет, с таким рельефом долго не протянешь!» — сказал себе адвокат и снял трубку.
Василий Петрович позвонил жене.
— Инга. Ингушонок! — жалобно позвал он.
Жена не ответила. Она передала трубку Милице.
— Что там еще у вас случилось? — спросила старшая.
— Мне очень худо.
— Ему худо, — передала старшая младшей. — Вам морально нехорошо? — спросила у адвоката Милица.
— И морально и физически.
— Так вам и надо, бабник несчастный, — мстительно сказала старшая.
«Почему бабник?» — подумал Сугоняев, но не стал возражать. Все его существо жаждало покоя.
Инга Федоровна приехала через полчаса. Ни одного упрека не слетело с ее подрисованных губ. Она только сказала:
— Видишь, тебе без меня плохо.
— Очень плохо! — согласился адвокат.
— Тебе без меня нельзя!
— Никак нельзя!
— Без меня ты умрешь.
— Обязательно загнусь!
Инга Федоровна проветрила комнату. Она положила на тахту туго накрахмаленную, негнущуюся простыню. Она заставила Василия Петровича побриться, напоила душистым чаем. Когда он лег, посвежевший, благоухающий шипром, свершилось чудо. Безжалостная лапа убралась восвояси, и сердце забилось ровно и ритмично.
— Присядь, крошка, — попросил адвокат.
Инга Федоровна опустилась на тахту. Он погладил ей руку.
— Ингушенция, родная моя, — сказал Сугоняев.
— Ты мне никогда не будешь больше хамить? — спросила Инга Федоровна.
Адвокат склонил голову на гордую грудь жены.
Зазвонил телефон. Инга Федоровна сняла трубку.
Послышался голос Матильды Семеновны.
Рассказ о нейлоновом диве потряс жену адвоката. Эмоциональная буря, разыгравшаяся в душе Инги Федоровны, с необычайной пластической силой отражалась на ее лице. Оно изображало то восхищение, то восторг, то сожаление, то надежду, то скорбь.
— Нет, не могу, — наконец сказала Инга Федоровна. — Безумно хочется, но не могу. Нет денег. Спасибо.
Изнемогая, она повесила трубку.
— С кем это ты? — спросил Василий Петрович.
— Да так, ничего… звонила Матильдочка из комиссионного. Предлагает шубку из нейлона. Редкий случай. Но у нас нет денег.
