— Никак нет, — отвечает.
Я его еще потом на вшивость проверил. Говорю, смотри, какое море красивое сегодня.
— Да, — соглашается, — красивое.
— В Димоне моря нет, — говорю.
И он подтверждает: да, мол, нету. И тут я ему шепнул в спину:
— Серый!
Стоп! Тут мы перестанем полагаться на рассказ Теодора и возьмем повествование в свои руки.
Серегина кисть правой руки дернулась куда-то. Он обернулся к Теодору, и глаза у него, как щели в стенном банкомате: одна не отдает кредитную карточку, другая не выдает квитанцию, о деньгах и речи нет — губы ниточкой, и ни слова.
— Ты что? — спросил Теодор и сам почувствовал, что бледнеет. — Мог бы меня?..
Теодор взял себя в руки, Серега взял себя в руки. Оба помолчали, глядя в разные стороны.
— Ты что, даже имени не поменял? — спросил наконец Теодор.
— А на кой? — ответил Серега с вернувшейся к нему беспечностью. — Какая разница — Вася, Петя, Серега? Так меньше напрягаешься.
— Да уж я вижу, — сказал Теодор.
Разглядев в подступающих сумерках Теодорову бледность, Серега покраснел. Почувствовав, что Теодор все еще обижен, он сказал оправдывающимся тоном:
— Ты знаешь, как нас принимали в школу КГБ?
— Откуда мне знать?
— Представьте себе, говорили нам, что вы посланы на оккупированную противником нашу территорию и там неожиданно столкнулись со своей одноклассницей, с которой вы когда-то бродили по ночам, смотрели с моста, как вода в реке течет в лунном свете. И девушка эта вас, конечно, узнала. Ваши действия?
— Ну, и что ты ответил? — спросил Теодор.
— Ничего, — сказал Серега и провел ладонью по горлу.
— Ты серьезно? — спросил Теодор.
Теперь Серега обиделся.
— Ты в своем уме? — спросил он. — Ну, я думал, что так надо ответить, чтобы приняли.
— А они что?
— Не помню точно. Но приняли.
Теодор подумал.
— Слушай, Серега. А почему график такой с электричеством получился?
Серега наклонился к самому уху Теодора и прошептал:
— Там действительно текстильная фабрика.
Увидев, как Теодор побледнел, он откинулся на пластмассовом кресле и расхохотался. Он был очень доволен своей шуткой.
— И знаете, — рассказывал Теодор друзьям, — вот как-то сразу он мне глянулся. И есть что-то магическое в людских именах. Скольких знал в России девушек по имени Катя — все роковые женщины, сколько было Серег — с любым можешь идти хоть на подвиг во имя Родины, хоть на вооруженный грабеж, — и ничего не бойся! И у евреев то же самое: что ни Хаим — лопух, что ни Моше — пройдоха!
