* * *
Юля часто клюёт носом на парах. Появилась лёгкая тяжесть в упругой девичьей груди, и её соски стали более чувствительными. Но она не обратила на это внимания. После долгой гормональной терапии и наркоза её состояние стало улучшаться, поэтому она с каждым днем чувствовала себя всё лучше. По сравнению с отвратительным состоянием после наркоза всё остальное, и даже сессия и приближающиеся государственные экзамены, казалось цветочками.
Третья неделя превратила меня из простого вытянутого комочка в настоящий эмбрион, формой похожий на ушную раковину. Я был окружен околоплодными водами, которых полка было меньше, чем капелька росы. Моё двухмиллиметровое тельце совсем не напоминало человека.
Юлин организм уже стал меняться под воздействием новых для её тела гормонов. Первое, что потребовало материнского здоровья, это строительство плаценты. Строительство, которое полностью завершится только через 3–4 месяца. Объект очень сложный, но фундамент уже заложен.
Не прерывая работу магистрали, по которой ежеминутно ходят грузовики с ингредиентами для «шеф-повара», строители сооружают чудо природы. Строительные материалы берутся из организма матери. И если нужно отобрать у материнского организма последнее, строители сделают это непременно. Но пока материалов требуется совсем немного, и женский организм спит спокойно, не меняя своих привычек. Он отдыхает перед будущими неимоверными усилиями.
Яичники Юли, взяв пример с «шеф-повара», тоже стали писать письма с требованиями, отправляя по всему организму «хорионический гонадотропин человека». И уже на третьей неделе одна из едва заметных порций этого гормона ХГЧ из крови, через почки, попали в мочу.
Уже через час положительная реакция гормона ХГЧ и некрепкое объединение антител высвободили краситель на одной из двух узких линий на бумажной полоске. Выроненный тест медленно полетел на кафельный пол. На мгновение Юля оцепенела и застыла на месте.
Штерн, надев защитные перчатки, извлёк каплю жидкого блестящего металла из мишени и перенёс на предметное стекло электронного микроскопа. Его лицо выражало крайнюю озабоченность. Миша в такие моменты всегда прятался за свинцовой дверью, боясь радиации. Мужское достоинство, которое первым делом страдает от излучения, он берёг больше всего, так как предпочитал исследовать разнообразие девушек, а не странности науки.
– Ну что там? – спросил Миша, выглядывая из-за двери.
– Входи, – задумчиво сказал Штерн, – глядя на монитор.
