— Да, — произнесла Оливия, — он вновь участвует в психологической драме своего детства.
Матт повернулся ко мне и сказал:
— А теперь подробнее о бабушке…
Я уронила голову на руки, сложенные на столе.
Оливия начала расхаживать по кабинету.
— Прекрасно. Он хочет женщину, которая его бросила. Он ничего не может поделать с этим. Это внутри его. Его кажущаяся неспособность найти общий язык с бабушкой…
— Ну пожалуйста, — сказала я.
— На этот раз, однако, мамочка тоже хочет его. У них начинается такой невероятно горячий секс, который бывает только тогда, когда он вызван какими-то другими причинами, примитивными, греховными. Том, к несчастью, не понимает, что происходит. Он всего лишь считает, что нашел родственную душу. Ему кажется, что он нашел недостающий кусочек самого себя.
— Меня сейчас стошнит, — выдавила я.
Оливия посмотрела на меня.
— Но ведь я могу и ошибаться, — сказала она.
— Я убью себя, — сказала я.
— Господь свидетель, я ошибалась и раньше, — продолжала Оливия.
— Парни хотят заниматься сексом со своими прежними подружками. Конец истории, — подытожил Матт. После чего он обернулся к Оливии. — Не могу поверить, что тебе платят за то, что ты ведешь колонку советов.
Оливия вышла, чтобы принести стаканчик кофе, и немного спустя Матт подошел ко мне и присел на край моего письменного стола.
— Ты понимаешь, что для тебя так намного лучше, — начал он.
— Что ты имеешь в виду? — сказала я.
— Когда кто-нибудь бросает тебя, всегда лучше, если он оставляет тебя, чтобы уйти к кому-нибудь еще, — сказал Матт.
— Почему? — спросила я.
— Потому что если он уходит от тебя, это означает, что он по-настоящему, на самом деле, терпеть тебя не может.
Я молча смотрела на него.
— Такое пережить легче, — сказал Матт.
— Мне очень тяжело, — призналась я.
— Верь мне, — сказал он.
— Я попытаюсь, — согласилась я.
Во вторник вечером после работы я встретилась в итальянском ресторанчике с Бобом, незнакомцем, с которым у меня было назначено свидание. Я заметила его сразу, как только вошла. Он оказался лысым парнем, сидевшим у стойки бара. Мы пересели за столик.
— Сколько вам лет? — спросил Боб. — Ничего не имеете против, если я спрошу?
— Тридцать два, — ответила я. — Нет, я ничего не имею против. А сколько вам?
— Сорок шесть, — сказал он.
— Вам сорок шесть лет? — переспросила я.
— Да, — сказал Боб.
— О Господи, — вырвалось у меня.
— Что?
— Ничего, — отозвалась я. — Просто я удивлена, что Бонни не упомянула о нашей разнице в возрасте.
