Между тем около экзаменационного стола уже сидел Боб Чудаков.
— Какой у вас первый вопрос?
— Лирика Тютчева, — бодро ответил Боб.
— Пожалуйста, отвечайте, — сделал Елкин широкий жест рукой.
Студент Чудаков начал свой ответ издалека. Он коротко пересказал биографию Тютчева, особенно подробно задержавшись на дипломатической службе его в европейских странах. Долгая жизнь в отрыве от родины, по мнению Боба, была причиной возникновения в творчестве поэта глубоко интимных, элегических мотивов.
— Не совсем точно, но своеобразно, — перебил Чудакова Василий Иванович. — Продолжайте.
— Тютчев написал много лирических стихотворений, положенных на музыку русскими композиторами, — напористо отвечал Боб. — Например: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»
— Что-что? — нехорошо улыбнулся доцент Елкин.
Эрик Дарский, не выдержав, фыркнул.
— Ох, простите! — спохватился Боб. — Это же Пушкин. Я просто перепутал. Я хотел прочитать совсем другие строки: «Я встретил вас — и все былое…» Очень похожие начала. Бывает же так: думаешь одно, а говоришь совершенно другое.
— Да, бывает, — неопределенно заметил Елкин.
Стараясь исправить ошибку, Боб с выражением
прочитал «Я встретил вас» до самого конца. Он так искренне хотел произвести на Елкина благоприятное впечатление, что последнее четверостишие произнес даже нараспев, с легким завыванием.
— «И то же в вас оча-арованье, — запел студент Чудаков, повторяя две последние строчки знаменитого стихотворения, — и та ж в душе моей любовь!..»
Экзаменатор нахмурился.
— В чем дело? — строго спросил он — Вы что, в консерватории экзамен сдаете?
Боб сидел потупившись. В аудиторию, привлеченная пением, испуганно заглянула пышноволосая Руфа. Тимофей Голованов, отвернувшись к окну, беззвучно смеялся. Даже Леха Белов, оторвавшись от своих листков, недоуменно поглядывал на Чудакова: уж не померещилось ли ему, Белову, пение на экзамене по литературе? Это было явное нарушение дисциплины.
Доцент Елкин, обозлившись на Чудакова, начал гонять его по всей программе. Особый упор преподаватель делал на критику — Белинский, Чернышевский, Добролюбов. Боб, барахтаясь в направлениях и взглядах революционных демократов, медленно, но верно шел ко дну.
— Статью Добролюбова «Луч света в темном царстве» читали? — в упор спросил доцент Елкин.
— Кажется, читал, — неуверенно ответил Боб.
— Читали или не читали? — сдвинул брови Елкин. — Только не пытайтесь мне здесь спеть дуэт Лизы и Полины «Последний луч зари на башнях умирает».
