И тут в шестнадцатой аудитории факультета журналистики на комсомольском собрании произошло нечто такое, чего не мог ни угадать, ни предвидеть даже самый проницательный прорицатель в мире.
Групкомсорг пятой французской группы Тимофей Голованов — одна из наиболее положительных личностей не только на своем курсе, но, может быть, даже во всем университете: золотой медалист в школе, круглый отличник в университете, именной стипендиат, член не только курсового комсомольского бюро, но и факультетского комитета комсомола, постоянный обитатель всевозможных президиумов и досок почета — этот самый сверхположительный и даже сверхидеальный Тимофей Голованов совершил непонятный и даже в какой-то степени отрицательный поступок.
Неожиданно непоколебимый комсорг вдруг повалился на стоящий рядом с профессорской кафедрой стул и оглушительно захохотал.
Недоуменная, мертвая тишина повисла в шестнадцатой аудитории — только булькающий, радостный и в то же время совершенно нелепый тимофеевский смех плескался около грифельной доски.
Рядом с комсоргом с глупейшим видом стоял его лучший друг, пребывание которого в университете еще несколько минут назад висело почти на волоске.
А из-за полукруглых деревянных рядов круто уходящей к потолку аудитории здесь и там торчали неподвижные головы.
Приступ безудержного хохота, столь внезапно овладевший групкомсоргом Тимофеем Головановым, стал постепенно ослабевать. Очнулись от всеобщего оцепенения и участники собрания. Кто-то сделал робкое движение, кто-то перевел дыхание, кто-то испуганно спросил: «Ой, что это с ним?»
Наконец, Тимофей замолчал. Дернувшись еще несколько раз, он немалым усилием воли подавил в себе последние раскаты беспричинного смеха и, достав аккуратный белый носовой платок, вытер набежавшие на глаза слезы.
— Что с тобой? — неуверенным голосом спросила наконец Оля Костенко, находившаяся ближе всех остальных к Тимофею.
Групкомсорг продолжал вытирать носовым платком слезы.
— Что с тобой? — повторила Оля и сделала робкий шаг к Тимофею. — Что случилось?
Голованов встал со стула и спрятал платок в карман.
— Ребята, — улыбнувшись, начал Тимофей, — а ведь я ни в каком деканате не был, никто меня туда не вызывал…
В шестнадцатой аудитории снова стало тихо.
— Да-да, — продолжал Тимофей, — никто меня в деканат не вызывал, никто не говорил, что Пахомова хотят исключить…
— Как не вызывал? Как не говорил? — единым выдохом ахнула вся пятая французская.
Голованов сокрушенно покивал головой, как бы подтверждая абсолютную правдивость своих теперешних слое, опровергавших его прежнее, ложное заявление о вызове в деканат.
