В других шкафах полки были заставлены глиняными сосудами, чашками, вазами и кувшинами. На самых нижних полках лежали каменные и железные орудия, которыми пользовались жители древних и средних веков. Тут были ножи и мечи, луки, всевозможные стрелы и копья. По углам комнаты на полу стояли огромные глиняные вазы, каменные идолы. Поближе к одному из окон стояли два скелета: один — человека, другой, с вытянутой вперёд челюстью и длиннющими руками, — большой обезьяны. Перед вторым скелетом, примостив ему на голову походное зеркальце и насвистывая весёлый марш, брился Георгий Борисович. Посреди комнаты прямо на полу была расстелена блестящая коричневая клеёнка. На ней стоял большой чайник, из которого шёл пар, и металлические кружки. На глиняном блюде, взятом, очевидно, из шкафа, лежал нарезанный серый ноздреватый хлеб. Рядом с ним десятка полтора крупных тёмно-красных помидоров, пачка пилёного сахара и насыпанная на кусочек картона кучка соли. Перед этим «столом» сидел на корточках Володя и старательно резал на ровные куски аппетитное свиное сало с розовыми прожилками.
На одном из ящиков с нашим имуществом сидел Александр Степанович и пришивал к своей непромокаемой куртке оторвавшуюся пуговицу. На другом ящике сидел Ростислав и, расстелив на коленях большую карту Молдавии, водил по ней неочиненным карандашом.
Увидев нас, Георгий Борисович перестал бриться, Володя — резать сало, Александр Степанович — пришивать пуговицу. С возгласами: «Добро пожаловать!», «С приездом!», «Располагайтесь, как дома!» — они подошли ко мне.
Володя взял у меня Мультика, Георгий Борисович — фотоаппарат и дорожную сумку, Александр Степанович усадил на свой ящик. Один Ростислав не двинулся с места. Он только поднял на меня желтоватые, уменьшенные очками глаза и сказал, как будто продолжая начатый разговор:
— Я всё же утверждаю, что тиверцы должны были спуститься с верховьев Днестра в районах его притоков. И отсюда пошли на юг!
Мы все расхохотались.
— Ростислав, ты что, не видишь, что приехала Валентина Львовна? — закричал ему Георгий Борисович.
Ростислав очнулся, вскочил с ящика, подошёл ко мне и стал долго трясти мою руку.
— Извините, ради бога! Я очень рад вас видеть!
— А где же Лёва? — спросила я.
— Я здесь! — раздался слабый голос.
Я обернулась и увидела Лёву. Он лежал в углу в спальном мешке, покрытый сверху ещё брезентом. Лицо у него было очень бледное. Он смущённо мне улыбнулся и тихонько позвал:
