Здесь дорогу уже разровняли, и она не выглядела похожей на грязевую кашу, как до этого. Обыкновенная проселочная дорога, выровненная и помеченная свежеокрашенными белой краской столбиками. Похоже, военные решили полностью изменить дорожную систему, улучшив ее в несколько раз.
И самое удивительное, что сразу нашлись и силы, и средства.
Своих армейцы проверять не стали, пропустив почти сразу через шлагбаум, но вот потом все равно пришлось останавливаться. Офицер, вышедший из тени танка, замахал рукой, требуя, чтобы автомобили немедленно заехали на остановку.
Нормальной парковкой это назвать было весьма сложно, скорее, просто огороженный участок поля, слева которого стоял измазанный в грязи строительный кран и строительная платформа, на которой, наверное, блоки и развозили. Чуть дальше, меньше чем в двух сотнях метров, виднелась деревня, где тоже велись какие-то работы, разобрать толком через окно двигающейся машины никак не получалось. Командир отряда велел всем оставаться около машин, пока он спросил, почему их остановили. Как разумно при этом заметил Игорь, открывать двери и подышать свежим воздухом он не запрещал, как, собственно и сидеть в самих машинах.
Кроме нас, на остановке никого не было. Все происходило возле бетонированного поста, где, как я разглядел с внутренней стороны, раскинули даже тент из полевой палатки. И не маленькой, как я привык, туристической, а большой штабной, из толстого брезента, который даже вряд ли пробьешь ножом. Такая палатка может послужить защитой даже против мертвеца. Не мутировавшего, а обыкновенного ходячего трупа. Он так и будет скрестить, не в силах пробить такой толстый слой. Именно туда командир и направился, на разговор с начальником поста.
- Слушай, - обратился я к нашему водителю, стоящему рядом и курившему какой-то особенно вонючий сорт сигарет, - а почему он командует, если доброволец? Они же вроде даже не полноценные солдаты.
Водитель лишь присвистнул и сплюнул окурок. Продолжая с ухмылкой смотреть на меня, он достал из нагрудного кармана пачку и вытащил новую сигарету, после чего предложил мне. Я отказался.
- Ну, парень, это долгая история, - сказал солдат, запихивая пачку обратно в карман, - и сам ее толком не знаю. Только наш Кантемиров не такой простой, как кажется. И история у него еще сложнее. В общем, он весь Афган протопал или прополз, когда как получалось. И стреляет он почти из любого оружия прямо в голову с любого положения. Он из спецназа, говорят, там такое пекло повидал, что не каждому и во сне приснится. В тыл к духам ходил, за языками и в разведку, сам представь, через какие вещи прошел. Точно не скажу, сам просто не знаю. Только знаю, что он не местный, его даже не хотели сразу в боевые отряды брать, а потом он один из города двадцать человек вывел, как ребята рассказывали. Из самых замертвяченных районов. Там ведь еще остались люди, в своих квартирах с первого дня сидят. И мертвяки их съесть не могут, и они сами не вылезут. После этого уже не он к начальству обращался, а они к нему. Вот такие вот дела…
