И никого. Абсолютно гладкое, чистое поле, даже без высокой травы, в которой можно спрятаться. И не было шума выстрела. Словно с небес рухнула кара на голову человека, забывшего о всех возможных законах, небесных и человеческих. Второй бандит широко раскрытыми от ужаса глазами обводил горизонт, а затем резко обернулся в сторону леса.
Что там он увидел, не знаю, мешал корпус машины, но неожиданно закричал и об бедра принялся расстреливать магазин по деревьям, даже и не пытаясь прицелиться, мешала раненная рука.
Вторая пуля, выпущенная невидимым снайпером, попала уже не в голову. Так же бесшумно и так же метко она попала между ног бандита, выпустив целый фонтан кровавых брызг. Заорав страшным голосом, тот упал, пытаясь зажать рану, из которой хлестала кровь. Не отказывая себе в удовольствии, я несколько раз пнул его в лицо, благо дотягивался. Удары были не сильными, больно позиция неудобная, поэтому лишить его сознания не получилось. Он крыл матом все на всеете, путаясь и захлебываясь словами, повторяясь и плача от боли.
Из-за машины вышли пять или шесть человек военных, вооруженных одинаковыми сорок седьмыми Калашниковыми. Кто стрелял, стало ясно, когда со стороны поля, взявшись словно из ниоткуда, вышел человек, одетый в «лешего», державший с руках обмотанную грязными тряпками СВД с мощным оптическим прицелом и здоровым набалдашником глушителя. Говорил он удивительно глубоким и уверенным голосом человека, привыкшего командовать и которому беспрекословно подчинялись.
- Что, жив еще, - перевернул он ботинком лежащего на земле бандита, сильно побледневшего и едва шептавшего что-то быстро синевшими губами.
Снайпер велел солдатам перевязать раненного, чтобы не умер раньше времени, а так же осмотреть остальных убитых. Двоих он выделил, чтобы помочь нам со Светой, хотя от мертвых мы мало отличались, изгвазданные в грязи и крови.
- Ну что, ребята, повезло вам, - сказал снайпер, присаживаясь перед нами на корточки, - крепкие вы, однако.
- Сейчас не захочешь, таким станешь, - ответил я, растирая руки, освобожденные от веревок, - извиняюсь, но кому обязан своим спасением?
За маскировочной были видны только общие черты лица, и то зарисованные краской.
Улыбнувшись, снайпер снял и маску, и капюшон. Почти квадратное лицо с весьма суровыми чертами лица и аккуратным, словно специально оставленным шрамом на левой щеке. Небрежно побритая щетина еще больше добавляла ощущения оправданной жестокости и жестких правил, исходящего от человека.
