И наконец пришли они на край Лондона, где маленький холм со скорбным видом смотрел на город. Так здесь было худо, что приспешник затосковал по пещере, хоть там было и сыро, и полно ужасных изречений старика (тот говорил во сне).
Они взобрались на холм, и поставили наземь котёл, и положили внутрь его всё необходимое, и возжгли огонь из трав, которых не продаёт аптекарь и не выращивает порядочный садовник, и помешали в котле золотой кочергою. Волшебник отступил на шаг и забормотал, после же подошёл обратно к котлу и, поскольку всё было готово, распахнул гробик и уронил комочек плоти в кипящее варево.
И тогда-то маг начал колдовать, и тогда-то он воздел руки, и, вдыхая разумом пары из котла, произнёс слова, которых сам до сих пор не ведал, и назвал ужасные руны (приспешник завопил); и проклял Лондон от тумана до самого глубокого глинища, от зенита до преисподней; проклял автобус, фабрику, лавку, парламент, народ. «Пусть все они сгинут, — приказал он, — и Лондон уйдёт, вместе с трамвайными линиями, кирпичами и мостовыми; слишком долго они занимали место полей, пусть они все уйдут, и пусть вернутся сюда зайцы, черника и шиповник.»
«Пусть всё это уйдёт, — закончил он, — уйдёт сейчас, уйдёт навсегда».
В наступившей тишине старик кашлянул, и стал ждать, сверкая от нетерпения глазами, а Лондон всё гудел, как гудел с тех пор, как над рекой появились первые камышовые хижины, гудел, изменяя тон и тембр, но никогда не смолкая, гудел громче, чем в былые года, но гудел всё равно, пусть и надтреснутым от старости голосом; так гудел Лондон.
Тут повернулся старик к дрожащему своему приспешнику и, проваливаясь сквозь землю, ужасным голосом произнёс:
«НЕ ПРИНЁС ТЫ МНЕ СЕРДЦА ЖАБЫ, ЧТО ОБИТАЕТ В АРАВИИ И СЕЛИТСЯ В ГОРАХ БЕТАНИИ!»
