У Лиззи подгибались колени, и ей отчаянно хотелось куда-нибудь сесть. Она была утомлена, испугана, но понимала, что ей нельзя показывать слабость этому мужчине с каменным лицом. Он был похож на греческого бога, но разговаривал с ней так сурово, будто был богом подземного царства, жаждущим ее уничтожения. Он сам, несомненно, никогда никому не показывал своих слабостей и не делал поблажу тем, кто их имел. Но здесь негде было присесть, негде было спрятаться. Она никуда не могла скрыться от мужчины, который смотрел на нее так, будто хотел стереть ее с лица земли.
— У меня не было выбора. Даже если бы я хотел сохранить эту гостиницу, вряд ли мне это удалось бы. Гостиница была ненадежным строением, в ней было опасно жить, И она стояла на моей земле — под видом здания, построенного моей компанией.
Илиос вспомнил о том, какие чувства охватили его, когда он узнал о попытках кузена использовать его доброе имя в своих гнусных целях, — и еще больше разъярился.
Его компания!
Лиззи машинально взглянула на его каску с логотипом фирмы. Она вспомнила, что Бэзил Рейнхилл ухмыльнулся, когда сказал ей, что «Манос констракшн» страхует строительство этих апартаментов, а у них — первоклассная репутация. Тогда она решила, что эта ухмылка свидетельствовала о том, что он предлагал ей хорошую сделку, но теперь…
— Я ничего не знаю о том, как была построена эта гостиница. Я ничего в этом не понимаю. Я лишь занималась внутренней отделкой комнат, вот и все.
— О, не надо, мисс Верхэм… вы думаете, что я поверю вам, когда на руках у меня имеется контракт, в котором ясно говорится о том, что вы стали совладельцем этого здания?! Ведь ваша доля составляет двадцать процентов, не так ли?
— Это произошло потому, что Рейнхиллы не могли мне заплатить. И они предложили мне войти в долю, это и была бы оплата моего труда.
— Меня совершенно не интересует, как вы поделили с ними это незаконное строение, которое возвел мой кузен на моей земле. Меня интересует лишь то, что вы должны заплатить за возмещение материального ущерба, а также выплатить долг поставщикам.
— Вы все это нагло придумали! — возмутилась Лиззи.
— Вы осмелились назвать меня лжецом? — Илиос снова схватил ее за плечи. Как она посмела обвинить его во лжи?! И его пронзило желание наказать ее, заставить взять свои слова обратно, впиться губами в ее губы, чтобы из груди ее вырвался тихий стон, свидетельствующий о поражении…
«Я ляпнула что-то не то», — поняла Лиззи. Илиос Манос не тот человек, которого можно было обвинить во лжи. Гордость — его основная черта. Это было видно по его лицу, на котором присутствовала «печать гордости», и Лиззи догадывалась, что каждая мысль, которая возникала в его голове, тоже носила эту «печать».
