«Не могу знать».
«Это мышца. Видишь, сколько в ней мяса, дабы человек был крупен телом?» Тут она прикоснулась ко мне, оставив на моем рукаве кровь и слизь, и я согнулся в почтительном поклоне. «А вот и нервы – благодаря им она исполняет приказы, кои отдает ей владыка-мозг. Все сие подобно государству: ведь его части тоже трудятся в общем согласии, питаемые кровью, которую шлет им их царственная глава». Она вновь обратилась к трупу и погрузила в него дымящиеся руки. «А как ты думаешь, Джон Ди, отчего она зовется мышцей? Это имя дано ей из-за ее сходства с мышью. Видишь – у нее тоже крохотная головка, широкое брюшко и длинный, узкий хвост?»
«Она подобна и рыбе, ваше величество».
«Тогда мы наречем их нашими маленькими рыбками, плавающими в теле. Но как нам назвать само тело? Какое мы подыщем для него имя?» Тут она сдернула с мертвеца покрывало, и я в несказанном ужасе и смятении увидел свой собственный лик, хотя словно бы уже в преклонных годах. «Сей был негодной рыбешкой, – произнесла она, – порожденной самим Дьяволом. Ну что, доктор Ди, по душе ли тебе мой урок анатомии? Ибо здесь, своей властью, я развернула перед тобой всю историю человека. Одна Вера, один Повелитель, одно Солнце, один Феникс [79], один Разум, один Путь».
Я снова взглянул в свои мертвые, белее облака, черты и едва не потерял сознания. «Дивлюсь я, – молвила королева, – отчего ты так взволновался. Но я здесь не затем, чтобы бранить, а лишь для того, чтобы показать тебе суть моей власти и законы, коими управляется наш город. Разве ты не согласен, что эти мышцы и жилы очень тебе к лицу?» Тут она вскочила, и подпрыгнула, и хлопнула в ладоши. «Я славно потрудилась нынче, – воскликнула она, – ибо к тому был хороший повод. Теперь время трапезничать». Она взяла пару надушенных, расшитых золотом перчаток и надела их прямо на выпачканные моей кровью руки. «Мой добрый доктор, – сказала она, – я была ласкова к тебе, и моя благосклонность простирается столь далеко, что ты будешь допущен к моему столу».
В проходе показались трубачи и торжественным гласом своих инструментов возвестили о начале трапезы ее величества. Затем вошли многочисленные стражники – каждый из них нес в руке факел для освещения залы, – а также прислуга, усыпавшая пол соломой, дабы скрыть кровавые пятна. «Знаешь старинное реченье, – спросила королева, – бегут меня все жаждавшие встречи, что прокрались босыми в мой чертог?» Она вновь засмеялась, покуда слуги расставляли по столу чаши и золотые кубки, бокалы и хрустальные кувшины, отделанные серебром, а также блюда, судки и подносы, сверкающие в свете факелов. Но что было подано нам на обед, как не части моего собственного тела? Их вид ужаснул меня более мерзких жаб и визжащих мандрагоровых человечков
