В этот миг кернтерьер моей матери стремглав вылетел из дому и приветствовал нас пронзительным лаем. Прежде я никогда толком не обращал внимания на этого пса, но теперь увидел, какой он живой и веселый. В саду, мире земли и воды, он выглядел порождением мира огня. Но существует ли место, где можно примирить все стихии, где призраки и реальные люди, древние города и нынешние, мои прошлая и настоящая жизни, моя мать и я смогли бы объединиться в любви? Джеффри поднял песика, и тот пылко лизнул его в лицо.
– Мне уже пора, – сказал я. Он хотел встать и проводить меня, но я положил руку ему на плечо. – Нет, Оставайтесь с собакой. Я только зайду к матери.
Она ждала меня на кухне, и мы в первый раз обменялись рукопожатием. Это был очень странный жест, но отчего-то он показался нам уместным. Затем я поцеловал ее в щеку.
– Я еще появлюсь, – сказал я.
Я вышел из дома и уже шагал по Вулфстан-стрит, когда меня захлестнула первая волна чувства. Что-то поднялось во мне и бросило меня на кирпичную стену соседнего сада. Я словно пытался удержаться на поверхности ощущения гораздо более мощного и глубокого, чем все мои собственные душевные порывы. Оно наполнило меня, а потом, спустя несколько мгновений, исчезло. Я все еще стоял, прислонившись к стене, и теперь поднес руку к лицу. Вскоре я завернул за угол, на Брейбрук авеню, и направился к «Илинг-Бродвею». В этих местах прошло мое детство, которое я раньше презирал и отвергал, но сейчас я испытывал странное умиротворение и даже радость. Я видел, как девочка переводит через дорогу старика, и слышал, как кто-то поет неподалеку. Мне кажется, что именно тогда я начал жалеть своего отца.
Келья прозрений
«Очистились ли вы, мистер Келли? Вы хорошо знаете, что, если предпринимающий сие не чист, он навлечет на себя кару».
«Я воздерживался от соития в течение одного дня и одной ночи. Я не грешил чревоугодием. Я вымыл все тело и остриг ногти».
«Тогда смело переступайте порог. Это место священно». И мы вошли в свою тайная тайных, гадальню или келью прозрений, неся с собою кристалл, каковой я с должным благоговеньем возложил на шелковую ткань. «Сядьте за опытный стол, – промолвил я, – и изготовьтесь ко всему, что может быть увидено или услышано».
«Нет ничего более тяжкого, доктор Ди. Сей труд изнуряет меня».
«Что ж, покуда вы еще крепки». Я стал за ним на своем обычном месте, хотя мне не дано было узреть что-либо in crystallo. «Вы еще ничего там не видите?»
