…Оксана выходит из дверей больницы и с независимым видом направляется к выходу из территории клиники…
Сергей облегченно вздыхает, вытирает пот с лица рукавом, обирает с себя паутину – и начинает спускаться вниз.
Упруго идет по коридору, возвращается в свою палату.
СЕРГЕЙ: А я уже неплохо бегаю…
Смотрит на себя в зеркало – от бега он раскраснелся, посвежел…
СЕРГЕЙ: А почему я, собственно, убегаю?
В палате, на тумбочке Сергея и вокруг – все в красном! Как взрыв! Кровь?! Нет! Это огромный арбузище, разгроханный в сердцах о тумбочку!
Красная, сочная, полная жизни мякоть…
СЕРГЕЙ (чешет затылок): Намек понял…
Поднимает голову к окну.
…Оксана идет по двору больницы – мимо клумбы – с гордо поднятой головой. К воротам из парка… Так уходят навсегда.
Сергей бросается к подоконнику.
СЕРГЕЙ (орет в окно): Стой! Стой! СТОЙ!
Все в больничном дворе – пациенты в пижамах, врачи в белом, посетители в разном – все остановились, замерли, задрали головы к окну.
Все. Кроме Оксаны: как ни в чем не бывало, с гордо поднятой головой, каблучками отстукивает она среди этой замершей публики.
Сергей прыгает на подоконник и, мельком оценив обстановку, в сиротской больничной пижаме ловко, как когда-то по лестнице на крыше АЭС, спускается по карнизу, по водосточной трубе, по ее уцелевшим фрагментам, по винограду, зависает на виноградной лозе, прыгает – слетают больничные тапочки, – босой, чуть прихрамывая сначала, несется он прямиком через клумбу к выходу из парка.
Вылетает за ворота – в руке букет нарванных на бегу астр…
…От остановки уже тронулся трамвай – летит в сторону Сергея, набирая скорость и звеня… Его отделяют два ряда машин, мчащихся в разных направлениях…
Оксана смотрит из окна трамвая. И выдыхает что-то неслышно…
Эх ты…
И в этом выдохе, физически неосязаемом в шуме транспорта – «Эх ты…» – такой сгусток боли…
Сергей опускает голову… Его фигура на фоне трамвая сейчас – как Оксанина когда-то на фоне зеленой брони БРДМа, который мчался мимо парикмахерской в Чернобыле…
«Эх ты…»
Трамвай, озабоченно звеня, удаляется…
Понурив голову, идет Сергей назад – в больницу…
…У Элмса deadline уже совсем близко! До черной линии на его рабочем календаре – день! Всего лишь день! Пишущая машинка отодвинута прочь – не тот темп! Он уже просто вырезает куски газет, ксерокопий журналов, лепит их клейстером на бумагу, иногда для связки вписывает между ними пару предложений… шрифтом пишущей машинки! Вот это профессионализм!
…В штабную палатку входит озабоченный командир батальона… и наталкивается на небольшого румяного старичка в заношенной генеральской форме, с красными лампасами на штанах. Тот, согнувшись над столом, роется в документах батальона. Перед ним, вытянувшись, стоит начштаба.
