3. Вырезан аппендицит.
4. Относительно практичен, но не педант. Люблю путешествовать; могу жить без городских удобств.
5. Не испытал всех ужасов катастрофы, не видел, как умирали близкие.
Поэтому избежал самого страшного из всех потрясений. Он прервал свои записи и долго разглядывал последнюю строчку. По крайней мере хотелось надеяться, что хоть она справедлива. Застыв в тяжелой неподвижности, он смотрел на лежащий перед ним лист бумаги и думал. Он мог записать еще ряд своих положительных качеств, такие, как умение творчески мыслить, а значит, быстро приспособляться к внешним изменениям. Он мог записать, что любит читать, а значит, обладает могучим средством, заключенным в способности, переключая сознание, отгораживаться от окружающего мира и, уменьшая напряжение, расслабляться. Одновременно с этим он был не просто читателем: умение анализировать, умение практически применять прочитанное вооружало бесценным инструментом в познании мира, а значит, увеличивало шансы на выживание.
Пальцы его сжали карандаш, стоило лишь на мгновение подумать, следует ли к достоинствам отнести свободу от предрассудков и суеверий? Это могло стать ключевым пунктом, иначе, как тот старик, будет он постоянно думать и бороться со страхом от одной Мысли, что случившееся бедствие есть результат прихоти какого-то разгневанного Бога, который — как когда-то Великим Потопом, а на этот раз чумной эпидемией — решил снова очистить Землю от скверны, оставив Иша (правда, не осчастливив его обладанием жены и детей), как древнего Ноя, снова наполнить жизнью пустоту. Но такие мысли открывали путь к безумию. Конечно, если человек начинал думать о себе как об избранном, он невольно начнет думать о себе как о Боге — а за этим лежало безумие.
«Нет, — думал он. — Что бы ни случилось и когда бы ни случилось, я никогда не поверю, что я бог. Нет, я никогда не стану богом!»
А пока непрерывный поток мыслей будоражил его сознание, он с удивлением понял, что предвкушение предстоящего одиночества придает ему силу, вселяет уверенность и, что совсем странно, даже доставляет удовольствие. В прошлой жизни все его переживания и неудобства были в основном связаны с людьми. От одной мысли о танцах он покрывался холодным потом; он никогда не умел смешивать виски с содовой; никто никогда не предлагал ему вступить в студенческое братство. В добрые старые времена отсутствие подобных достоинств являлось серьезной помехой. Теперь, и это он с удивлением понял, «недостатки» становились достоинствами. Когда участие в многолюдных людских собраниях становилось неизбежностью, чувствуя неспособность принимать живое участие или вмешиваться в чужие разговоры он отступал в тень и оттуда слушал, запоминал и критически переосмысливал чужие слова и мысли. Вот и теперь он вполне переживет отсутствие живого общения и снова сможет тихо сидеть, смотреть и ждать, что произойдет. Его слабость стала силой. Такое может испытать слепой среди зрячих в мире, неожиданно лишенном света. В таком мире несчастным зрячим останется лишь бестолково сталкиваться друг с другом в поисках выхода, а слепец будет у себя «дома» и теперь из того, кто нуждался в помощи, сам превратится в надежного поводыря.
