Фу-у-х! Свалил дело на юношеские плечи – и рад! Да и то сказать – не замордовался лейтенант на службе. Одна шифрограмма вечером с суточной сводкой в ГУ ВВС – и все. Гуляй, Ипполит, не хочу!
Я позвонил на стоянку: "Готовьте мой ероплан… да и ведомого тоже…"
Слетаем, разомнемся.
* * *
Мы с Базилем слетали к звену Кузи, который тащил службу над Ладогой, потом прошвырнулись до Кира над Шлиссельбургом. Все тихо, все спокойно. С этим надо что-то делать.
— Кир, как с топливом?
— Мало, дежурство заканчиваю.
— Ладно. Иди домой… Мы еще пробежимся тут немножко. "Десятка", за мной!
Мой бортовой номер был "единичка", а Базиль замыкал номера эскадрильи.
Пробежались, но никого не нашли. В воздухе ничего не случилось. А вот на земле…
Когда мы заруливали на стоянку, я обратил внимание на излишне многочисленную группу встречающих. И летчики, свободные от полетов, и технари, радостно скалясь, бежали к нашим самолетам. Что за цирк?
Не успел я спрыгнуть с крыла на землю, как меня поймали еще в воздухе, чуть не грохнули на чахлую траву, и начали качать.
— Качай его, ребята! — вокруг раздавался радостный гомон.
— Вы что, черти? Уроните! Отпустите сейчас же!
— Качай его, братва! Качай!
— Отставить! — не на шутку разъярился я. — Поставить!
Меня бережно водрузили на снарядные ящики, как на пьедестал. Через толпу ко мне пробился замполит с газетой в руках.
— Командир, поздравляем! Со второй Золотой Звездой тебя, Виктор! Ура дважды Герою Советского Союза майору Туровцеву! У-р-ра!
— Ура-а-а! — радостно заревела толпа. Привлеченные криком и суматохой, к нам со всех сторон бежали летчики и техники полка. Крику и шуму стало больше.
Не скрою – сердце радостно защемило… Приятно, черт возьми! Дважды Герой! Теперь ведь бюст положен… Эх-х, на Мать бы его притащить, да в храм Крылатого Тура… Хельга бы посмотрела, ребята.
Хлопая меня по плечам, народ снял меня с ящиков и потащил в столовку.
— Эй-эй-эй! Рано еще! День в полном разгаре! Только компот! Компот – и все! Все остальное – вечером, ясно?
* * *
Вечером командир приютившего нас полка расщедрился и обещал выкатить аж по двести грамм на нос, чтобы отметить это событие. Как он намеревался списывать лишнюю водку, я не знал, да и не мое это дело.
Ко мне подошел Кирилл Извольский.
— Виктор… тут такое дело…
— Ладно, Кир, не виляй! Можно им сегодня, можно. Я же сказал, что они будут лишены "боевых" ста грамм, а тут – "праздничные" получаются.
— Правильно, Виктор! А то мужики уж извелись все!
