— Не смей так об отце говорить!
— Я даже не знаю, кого касался этот «на хрен», папы или дяди Миши, — потерла затылок Каринка.
— Вот за обоих и получила! И вообще не смей так говорить.
С восьмого раза, чуть ли не вышивая маршрут парковки крестиком («кха-кха», — обиженно кряхтел «жигуленок»), папа таки заехал в гараж, и они с дядей Мишей, обнявшись, нетвердой походкой пошли к подъезду. Мы побежали открывать им дверь.
— Дядя Миша, вы сегодня будете у нас ночевать, да? — спросила я.
— Уй, Нариночка, и ты здесь? — обрадовался дядя Миша.
— А где мне быть? Это же мой дом!
— Да-а? — казалось, дядя Миша сильно озадачен моим ответом.
— Конечно, останется. Он же не хочет, чтобы Ба его побила, — хмыкнула Каринка и тут же огребла второй подзатыльник, теперь уже от папы.
— Да что я такого сказала? — заорала она.
— Не смей так о взрослых говорить!
— Можно подумать, я соврала или сказала «на хрен»! — обиделась сестра.
Конечно же, Каринка не соврала. По негласному правилу, установленному между нашими домами, если дядя Миша позволял себе выпить лишнего, то ночевать приходил к нам. Негласное правило называлось «чтобы мать не выела мне мозг». К слову, это правило спасало не только Дядимишин, но и папин мозг, потому что нашей маме было неудобно ругать мужа при посторонних. И ей ничего не оставалось, как безропотно носить мужчинам кофе на балкон, где они курили и разглагольствовали на разные темы. Вот в прошлую субботу, обрадованный маминой покладистостью, папа и расщедрился на обещание:
— Жена, в следующие выходные я покрашу перила, а то они совсем облезли.
— Прально, — похвалил друга дядя Миша.
— Я потом напомню о твоем обещании, — хмыкнула мама.
— Не надо мне напоминать, я что, склеротик?
И теперь папа сверлил нас своими большими зелеными глазами и требовал справедливости.
— Семью восемь, — мигом закатила глаза Каринка, — семью восемь…
— Пусть ответит Наринэ, она моя старшая дочка и никогда меня не подведет, — с нажимом выговорил папа. Каринка тут же бросила зубрить таблицу умножения и уставилась на меня.
Я вздохнула. Молчать более не представлялось возможным, перст судьбы указал на меня.
— Пап, — заблеяла я, — ты действительно обещал покрасить перила! — и, видя вытянувшееся лицо отца, поспешно добавила: — Но не все, а через одно!
— Ха-ха! — подскочила мама. — Видишь? Придется красить!
— Захрмар[8] вам, — прогрохотал папа, — для чего я всю жизнь на врача учился? Чтобы сейчас маляром работать? Но ничего, талантливый человек талантлив во всем! Несите ваши краски!
