— Я не вижу в этом ничего смешного, — сказала я резко.
Его прекрасные голубые глаза устремились на меня с невинным изумлением.
— Вы не видите ничего смешного в таком проявлении человеческой глупости! — воскликнул он. Затем лицо его внезапно омрачилось и приняло какое-то странное, суровое выражение. — Я нахожу только одно объяснение тому, что вы относитесь к этому так серьезно. Вы привязаны к своему мужу, миссис Валерия.
— Вы употребили слишком слабое выражение, мистер Декстер. Я люблю мужа.
Мизериус Декстер погладил свою великолепную бороду и повторил презрительным тоном:
— Вы любите мужа. А знаете вы, за что вы его любите?
— Я люблю его потому, что не могу не любить его, — ответила я сердито.
Он улыбнулся саркастически и принялся опять за свое вышивание.
— Любопытное явление, — сказал он как бы про себя. — Первая жена Юстаса тоже любила его. Есть мужчины, которых любят женщины, и есть мужчины, на которых ни одна женщина не хочет обратить внимания. Это странное явление нельзя объяснить никакой видимой причиной. Один мужчина может быть так же хорош, как и другой, один мужчина так же любезен, так же умен. Но для первого женщины готовы пройти огонь и воду, а для второго не хотят даже повернуть голову, чтобы взглянуть на него. Почему? Женщины сами этого не знают, как созналась сейчас миссис Валерия. Не происходит ли это от какой-нибудь физической причины? Не обладает ли первый какой-нибудь магнетической силой, которой нет у второго? Я исследую это в свободное время.
Удовольствовавшись на время таким решением вопроса, он обратился опять ко мне.
— Я все еще в неведении насчет вас и ваших намерений, — сказал он. — Я все еще не понимаю, что побуждает вас исследовать страшную трагедию, совершившуюся в Гленинге. Умная миссис Валерия, возьмите меня за руку и выведите меня на свет. Ведь вы не сердитесь на меня, не правда ли? Помиримтесь, и я подарю вам эту красивую полоску, когда вышью ее. Вспомните, что я только несчастный, одинокий калека со странным складом ума. Простите меня, побалуйте меня, выведите меня на свет.
Он говорил опять своим детским тоном, он улыбался опять своей невинной улыбкой, вызывавшей складки и морщины у внешних углов его глаз. Мне показалось, что я была слишком сурова с ним, и я решилась быть впредь снисходительнее.
— Позвольте мне, мистер Декстер, вернуться на минуту к прежним временам в Гленинг. Вы, как и я, считаете Юстаса невиновным в преступлении, в котором его обвиняли. Я узнала это из вашего показания на суде.
