Юная англичанка попыталась слабо протестовать, но Алеша был непреклонен, и они быстро выпили по второй.
— И вот, представьте — Большой Кремлевский дворец… Меня объявляют: «Выступает молодой, но очень талантливый артист Ленинградской филармонии!..». А мой выход был как раз между Леонидом Осиповичем Утесовым и Клавдией Шульженко — чтобы налицо была, так сказать, эстафета поколений. И вот я выхожу, в сияющих лучах рампы. Беру микрофон! И!..
Алеша так увлекся, что на глазах у него выступили слезы и подрагивали уголки губ. Я поймал себя на том, что тоже начинаю верить в эту историю. Алеша, выдержав трагическую паузу, продолжил:
— У меня перехватило горло, дыхание! Чувствую — не могу петь! А передо мной полный зал! А в первом ряду сидят все товарищи из политбюро. Брежнев, Суслов, Громыко… А петь я должен был «Яростный стройотряд» — песню про строителей БАМа! И не смог! Так что мою внезапную аллергию посчитали идеологической диверсией на глазах всего Политбюро! Хотели дать срок. Спасло только то, что был несовершеннолетним — все-таки самый молодой артист филармонии — вундеркинд считался! Но путь на эстраду с тех пор мне навсегда закрыт…
— Смотри не накликай — петь не могу! — покачала головой слышавшая Алешину импровизацию Маша Старкова.
— А как же ваша возлюбленная Пьеха? — грустно поинтересовалась журналистка.
— С Эдитой мы больше не виделись, — смахнул слезу Алеша Козырный.
— Sorry! Мне надо перевернуть кассету, пленка кончилась, — с очаровательным акцентом попросила журналистка.
Пока девушка возилась со своим магнитофончиком, Алеша поймал мой взгляд, кивнул на англичанку и тайком изобразил жест, означавший полную уверенность относительно того, что их отношения скоро перейдут в интимную стадию. Певец как бы интересовался моим мнением, типа — ничего, что она такая стриженая? Мне было неловко отвечать.
— Почему в России так любят эти ваши нелегальные песни? Как вы считаете, Алексей? — снова спросила журналистка.
— Так просто Россию не понять, — насупил брови Алеша. — Дороти, мы с тобой в разном градусе, тебе надо меня догонять, — заявил он. — Иначе у нас не возникнет взаимопонимания.
— Догонялки? Я знать, это такая русская игра? — смущенно улыбалась сильно раскрасневшаяся журналистка.
— Точно, игра! — согласился Алеша. — Ты пока выключи свой магнитофон. А ты найди мне тарелку поглубже и хлеба сколько-нибудь! — велел он козлобородому. — Сейчас объясню правила игры.
Алеша вылил остатки водки в тарелку, покрошил туда же корку нашедшегося черствого хлеба и вооружился гнутой алюминиевой ложкой. Жестом матерого кашевара певец зачерпнул жуткое месиво. Зачем-то осторожно подул на ложку, снял пробу, оценивающе пожевал губами и причмокнул от удовольствия.
