Тауфик Хасанейн видно тоже хотел включиться в спор, но то ли не смог подобрать нужных слов, то ли счел более уместным в этой ситуации лишний раз умаслить Ризк-бея.
— Присядьте, ваша милость, — произнес он, поглаживая его по плечу. — Успокойтесь, прошу вас, дорогой бей. Да вся деревня, вместе взятая, все эти скоты с их выводками не стоят того, чтобы вы из-за них так волновались. Клянусь аллахом, ваш покой нам дороже… Садитесь, ваша милость. Усаживайтесь поудобнее. Вот ваше кресло… Все образуется и будет именно так, как вы того пожелаете…
— Такой спор нам ничего не даст, — продолжал Абдель-Максуд, словно пропуская мимо ушей заклинания шейха и, как всегда, даже не взглянув на Тауфика. — Ваши положения противоречат принципам коллективности, которых мы должны придерживаться при ведении кооперативного хозяйства. А без них невозможно добиться ни коллегиального руководства, ни осуществления социалистических преобразований в деревне…
— А я ничего не поняла, — чистосердечно призналась Тафида. — И зачем вы употребляете столько непонятных слов, уважаемый сеид Абдель-Максуд?
— Вот станешь учиться, тогда поймешь все эти слова, — ответил Абдель-Максуд. — Ох, как тебе надо учиться, Тафида, и вообще пора изменить образ жизни.
— Побойся аллаха, дочь моя, — напустился на нее отец. — Как тебе не стыдно встревать в разговор мужчин!
Но Тафида, отмахнувшись от него, неожиданно выпалила, обращаясь к Ризку:
— Может, я и не все понимаю, но вижу, что люди у нас в деревне почему-то с опаской относятся к вам, Ризк-бей, и к господину уполномоченному. Считают, будто вы виноваты в их бедах. А ведь всем известно, сколько добра вы, бей, сделали для нашей деревни. Да и господин уполномоченный человек щедрый, и душа у него хорошая. А вот наши, деревенские, этого словно не понимают. Одни косятся на вас, другие и вовсе от вас отворачиваются. Что вы для них плохого сделали, Ризк-бей? Может, вы и вправду виноваты в том, что они голодают и страдают…
— Да ты что, дочка, совсем рехнулась? — испуганно замахал на нее руками шейх Талба. — Побойся аллаха! В присутствии бея ты должна только слушать! Стой и помалкивай! Чтоб ты больше у меня не смела и рта раскрыть!
Тафида, потупив глаза, выбежала из гостиной. Вслед за ней удалилась на женскую половину и жена Ризка.
— Если все-таки вернуться к предмету нашего спора, — продолжал Абдель-Максуд, поудобнее усаживаясь в кресле, — то в ответ на ваше замечание, господин председатель кооператива, должен сказать, что под уклонистами, или отступниками, как изволил выразиться наш досточтимый шейх, я подразумеваю не тех людей, о которых говорили вы. А прежде всего тех, сеид Ризк, кто отклоняется от избранного нами социалистического пути. Тех, кто на словах клянется в верности революции, а на деле пытается увести ее в сторону, противопоставить свои частные интересы интересам нашего кооператива и всего общества в целом…
