— И я тоже ничтожное существо, месье Берже? — спросила она, останавливаясь.
Он улыбнулся и сказал:
— Нет, только не вы. Вы совсем другая Вы мне очень нравитесь. Но я удивляюсь, что вы делаете здесь, в нашей сумасшедшей семье? После смерти Жюльетты я боялся, что вы уедете. А вы остались. Почему?
— Все из-за вас… Вы мне очень симпатичны. У меня к вам даже что-то вроде… нежности.
— Правда? Мне просто неловко такое слушать. Мне хотелось бы у вас кое-что спросить… Скажите, это по причине… этого расположения вы взяли мою фотографию?
— Ах, вы уже узнали! Да, именно так. Когда я увидела этот снимок, мне так захотелось его иметь. Вы там такой молодой и красивый! Через две недели я уеду в Германию и, глядя на фотографию, буду вспоминать вас.
— Урсула, почему вы говорите мне такие вещи? Ведь по сравнению с вами я старик. Кругом столько молодых людей.
— Во-первых, вы преувеличиваете: совсем вы и не старик, хотя годитесь мне в отцы, а во-вторых, мои сверстники глупы и примитивны, ни с кем мне не интересно так, как с вами.
Они вышли из книжного магазина. Жак Берже так разволновался, что забыл купить нужную ему книгу, пришлось вернуться назад. Урсула осталась ждать его у витрины. Возле почты, прислонившись к стене, стоял человек. Она узнала в нем человека с шарфом, Жерарда Роллэна. Вид у нее стал такой затравленный, словно за ней кто-то гнался.
Когда Жак Берже вышел из магазина, он сразу заметил перемену и обеспокоенно спросил, что случилось. «Ничего», — ответила она. Они повернули к дому. Урсула настороженно оглядывалась.
* * *
Концепция убрала со стола. Роберта уложили спать, как и утомленных беготней близнецов. Франсуаза Берже сновала вокруг своих ваз с секатором в руке. Было слышно, как она бормочет: «Валериана. Ах, если б не эти мерзкие старики, я бы пошла и поискала валериану, особенно валериану туберозу. Она такая красавица: внешние листья целиком овальные, а внутренние — искривленные». Казалось, она разговаривала с цветами… Урсула читала журнал. Жак Берже курил сигару и пускал кольца в потолок. Жан-Клод подумал, отчего это отец так часто остается теперь после обеда, а не уходит к себе, как обычно. Зазвонил телефон. Жан-Клод поднял трубку. На другом конце провода мужской голос проговорил:
— Пожалуйста, мадемуазель Урсулу Фишер.
— Эго вас, Урсула, — обратился он к девушке.
— Меня? Вы не ошиблись?
Она взяла трубку из рук Жан-Клода и произнесла: «Говорит Урсула Фишер. Что вам угодно?»
