ПОДЖОГ СВЯТОЙ СОФИИ. КОНЕЦ ИОАННА И «ИОАННИТОВ»
Когда июньской ночью 404 г. Иоанна грузили на судно, для него готовился еще и фейерверк: с моря он видел как вспыхнул храм Св. Софии, церковь премудрости Божьей, а вместе с ней н великолепный сенатский дворец. (Происхождение пожара, который начался с епископского трона и уничА тожил собор дотла, до сих неясно. Враждующие стороны взаимно обвиняли друг друга.) Вообще-то, храм Св. Софии, во флигеле которого размещалась резиденция патриарха, вторично пострадавший во время восстания «Ника», в 532 г., после восстановления все более превращался в «мистический центр Империи и церкви», «небо на Земле», «любимое жилище Господа». Он был переполнен шедеврами искусства и реликвиями, а кроме того, снабжен «всем необходимым для поддержания святыни и ее клира» (Бек/ Веек)>22.
В тот год когда Иоанн отправился в ссылку, патриарх Феофил в очередном пасхальном послании вновь обрушивается на Оригена, который «вкладывал в уши простодушных и легковерных ложь своих вкрадчивых аргументов». Он призывал: «Итак, всякий, кто хочет встретить праздник Господа, должен презреть фантомы Оригена». И завершает со свойственным ему беззастенчивым лицемерием: «Помолимся же за наших врагов, возлюбим же наших гонителей». Спустя два года, когда сосланный Иоанн ковылял в мир иной, александриец послал ему вдогонку пасквиль, в котором поверженный конкурент фигурирует, как одержимый нечистыми духами, как чума, безбожник, Иуда и сатана, безумный тиран, отдавший свою душу дьяволу, враг человечества, чьи преступления похлеще разбойничьих. Христиане тогда говорили об этом памфлете: «это — чудовищно; непрерывно повторяющиеся проклятия ужасают»>23.
Св. Иероним, однако, пришел в восторг от столь необузданной хулы на св. Иоанна. Недаром он похвалялся в одном из своих писем Феофилу: «правоверие впитано мною с молоком матери». Более того, он перевел грязный пасквиль. Ведь «папа Феофил, — свидетельствует Иероним — смело и не стесняясь в выражениях доказал, что Ориген— еретик». Он позаботился о распространении в Риме этого потока ненависти александрийца. В сопроводительном письме он превозносит Феофила и самого себя: «Твое произведение — и мы это с восторгом отмечаем — послужит на пользу всем церквам... Прими же твою книгу, она и моя тоже, а еще вернее — наша...»>24
Лучшим доказательством того, что теология была лишь ширмой церковной политики, а Ориген — лишь предлогом для низвержения Иоанна Златоуста, служит поведение Феофила. А именно: едва его противник был устранен, он тут же забыл о своей антипатии к Оригену, которого он на протяжение многих лет столь ядовито представлял еретиком. «Его часто видели погруженным в чтение Оригена, а если по этому поводу высказывали удивление, он имел обыкновение отвечать: «Труды Оригена подобны лугу, на котором растут красивые цветы, но попадаются и сорняки; дело только в том, чтобы суметь их различить»
