Онегин ездит в театр, потому что это входит в набор тех действий и поступков, которые отличают светского человека: он должен бывать в театре – и он туда едет. Им руководят отнюдь не эстетические потребности. Недаром Пушкин снабжает процитированную строфу специальным примечанием: «Балеты г. Дидло исполнены живости воображения и прелести необыкновенной. Один из наших романтических писателей находил в них гораздо более поэзии, нежели во всей французской литературе». Но Онегин глух к красоте. Это подтверждается позднее:
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок:
Там друг невинных наслаждений
Благословить бы небо мог.
Что же наш герой?
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон…
Как не мог Онегин воспринять и оценить красоты театрального искусства, точно так же не в состоянии он почувствовать очарования русского пейзажа. Такова расплата за бездумное, пустое существование, за эгоизм и равнодушие. Для Пушкина эстетическая глухота в человеке – существенный изъян, важный показатель.
Образ жизни молодого Онегина многие дворяне, не задумываясь, вели до самой старости: полнейшее безразличие ко всему, кроме личных материальных благ, карьеры, орденов, поместий. Об этом рассказано в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», в знаменитом монологе Фамусова «Вот то-то, все вы гордецы…», в частности. Но Онегину был уготован другой путь:
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину.
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел,
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В гостиных появлялся он;
Ни сплетни света, ни бостон,
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
Не будем спешить с оценкой происшедшего с Онегиным. Томная разочарованность, жалобы на скуку, на однообразие жизни тоже являлись непременным компонентом в том облике светского молодого человека, какой был моден тогда в Петербурге. Однако несколько месяцев, проведенных Онегиным в деревне, доказывают, что его состояние на этот раз не вызвано желанием выглядеть как все, не отстать от моды. Оно оказалось глубоким и стойким. Что же произошло?
Видимо, Онегин в какой-то мере почувствовал, что жить так, как жил он, – недостойно человека. Может быть, это случилось под влиянием друзей? Ведь среди них находился Каверин, приятель самого Пушкина. Может быть, под влиянием чтения? Поэт не называет книг в интерьере «философа в осьмнадцать лет». Мы видели там:
