Таккинен нахмурил брови, давая Васселею понять, что такой тон неуместен при этом разговоре. Но Сивен, кажется, не обиделся. Он кивал в знак согласия.
— Хорошо сказано, но слишком образно. Солдат-карел должен знать и уметь еще кое-что. Вставая, он должен знать, куда пойдет. Есть вещи, которые вы должны легко усвоить и разъяснить своим землякам… Здесь, в Ребольском уезде, в самом молодом уезде Финляндии, мы старались по мере сил и возможностей…
Расхаживая по домотканым половикам, Сивен рассказывал Васселею об обстановке в Ребольском уезде, о продовольственном положении, которое, по его словам, не было еще удовлетворительным, но которое Васселею стоило сравнить с условиями, в каких живет население в деревнях Тунгуды. Рассказал он и о школах, которые удалось открыть и которые осенью начнут работать по-новому, лучше…
— Вы, карелы, народ очень талантливый, но еще не созрели, чтобы существовать как самостоятельная нация. — Сивен остановился перед Васселеем и поднял палец кверху, словно говорил с трибуны. — Особенно видны способности карел в области торговли. Это доказали коробейники из Ухты и Ребол. Мы, финны, — я имею в виду своих коллег — не сумели правильно оценить достоинства карельских коробейников, их мужество и предприимчивость. Наоборот, сколько раз мы реквизировали их последнюю собственность, их товар, который они несли на себе за десятки и сотни километров. Мы не думали, что в коробе, который мы конфисковали, были не только товары, но будущее карельского торговца и всей Карелии. И, несмотря на всю несправедливость, которую испытывали карелы с нашей стороны, самые энергичные из них выбились в люди, и именно из них и выросла та сила, на которую мы можем опираться в Карелии…
Васселей чувствовал усталость после дороги. Он взглянул на Таккинена, не пора ли переходить к делу. Таккинен сидел на краешке стула с чашкой кофе в руках и слушал Боби Сивена с таким видом, с каким благовоспитанный ученик внимает учителю.
Наконец Боби Сивен заметил, что Васселея совершенно не интересуют его возвышенные излияния о талантливости карел. Оборвав свою речь на полуслове, он закрыл пробкой бутылку коньяка и убрал ее в шкаф.
— Тогда, пожалуй, и все, — сказал он и с кислой миной обратился к Таккинену: — Остальное ты объяснишь более детально.
— Слушаюсь! — ответил с готовностью Таккинен мальчишески звонким голосом и вскочил. Васселею он сказал уже другим тоном, более начальственным: — Мы должны поблагодарить господина Сивена за интересную беседу. Разрешите идти? — обратился он снова к Боби Сивену.
