— Прежде чем пойдете отдыхать, мы имеем возможность встретиться с Боби Сивеном, — сказал Таккинен. — Господин Сивен может принять вас только сейчас.
Бобби Сивен… Таккинен произносил это имя подчеркнуто. Это имя должно было значить больше, чем официальный пост, который занимал этот человек. Он был ленсманом Ребольского уезда.
Господин Сивен принял их в горнице просторной карельской избы. Пол был покрыт деревенскими, с карельским узором, половиками, устланными на полу так, что между ними был виден белый некрашеный пол. Хотя в избе жил лютеранин, иконы по-прежнему оставались в красном углу. На стене в раме под стеклом стоял в полный рост Маннергейм с рукой на эфесе сабли. Посередине просторной избы сиротливо и одиноко стояло изящное кресло-качалка, в котором сидел одетый по-домашнему — в мягких тапочках из оленьей шкуры — хозяин дома.
— Здравствуйте, — Васселей поздоровался не по-военному, но встал перед Сивеном по стойке «смирно».
Сивен поднялся, энергично пожал руку и, снова опустившись в кресло, предложил Васселею сесть. Васселей сел и стал с любопытством разглядывать Боби Сивена, раскачивающегося в кресле. О семействе Сивенов и о самом Боби он был много наслышан. Отец Боби Сивен в 1915 году был заметной фигурой в движении финских егерей. Сын его старался по мере возможности умножить славу фамилии Сивенов. Несмотря на юные годы, он успел принять участие в экспедиции Малма, затем в следующем году ходил в поход на Олонец, откуда ему, как и из Ухты, пришлось спасаться бегством. Теперь ему было двадцать два года. «Пожалуй, слишком молод, чтобы стоять во главе уезда, — подумал Васселей. — Интересно, кто стоит за спиной мальчишки и заправляет всеми делами?»
Глаза у Боби были большие и ярко-синие, как у красавиц, которых изображают на открытках. Смотрели они холодно и отрешенно. Рот был небольшой, как у куклы, только нос, как у взрослого мужчины, — крупный и мясистый. В дверях появилась молодая женщина, и Боби что-то ей приказал взглядом. Тут же на столе появился поднос с чашками кофе, пирожными и бутылкой коньяка.
— Прошу к столу.
Это было сказано сухо, в тоне приказания, словно речь шла о каком-то служебном деле, которое надо было выполнить немедленно.
Васселей охотно сел за стол.
— Дорога, наверное, была очень утомительной? Так, значит, вы родом с севера? Северные карелы — народ крепкий, упорный.
Вопрос, казалось, был дружеским, но голос Боби был сухим, безжизненным, отрешенным, как и его взгляд. Да и все вокруг было проникнуто этим чужим и холодным духом.
