Один день навсегда врезался в память Анни. Это был один-единственный счастливый день, выпавший ей за все эти трудные годы. Она часто видела во сне своего Васселея. Он являлся к ней чуть ли не каждую ночь, и Анни с вечера даже торопилась скорее уснуть, чтобы снова увидеть мужа. Каждый вечер Васселей как бы возвращался домой. Но каждый раз ему встречалось что-то загадочное, что мешало дойти до дома: то к берегу доберется, а то и во двор уже придет. И никак не мог переступить через порог. В ночь перед этим днем Васселей вообще не пришел к ней во сне. Анни сама отправилась искать его. Идет, идет, и вдруг перед ней вода. Воде конца не видно, а мелко. Она бредет по воде, бредет, а воде конца нет… Днем она стала рассказывать о своем сне Маланиэ. Рассказывает и вдруг слышит голос Васселея: «А ты еще немного побреди и встретишь мужа». Анни показалось, что она сходит с ума. Ведь Васселею во сне так ни разу и не удалось переступить порог родного дома, а тут он стоит у дверей, как живой, и улыбается. Неужели это тоже сон? Вроде она и не спит… А в дверях и вправду стоял Васселей, живой, заросший бородой, в потрепанной солдатской шинели. Губы его дрожали, он что-то силился сказать, да не мог. Анни вскрикнула и бросилась ему на шею… А Маланиэ то к иконе подбежит и скажет: «Видишь, господи, мой сын-то вернулся, слышишь, господи!», то к Васселею метнется, хочет обнять сына, да невестка мешает, повесилась на шею Васселею и не отпускает. А Васселей хриплым, отрывистым голосом спрашивает: «Чего вы ревете? Ведь я же вернулся живой».
Радость Анни тут же сменилась тревогой: в деревне-то белые, домой Васселей пришел живым, а здесь и убить его могут.
— Смерть ждала меня долго, подождет еще. — Васселей был спокоен. — А где отец? Где Олексей, Рийко?
Дома были, кроме матери и жены, лишь Иро и дети. Дети страшно испугались, увидев незнакомого бородача. Тем более что при виде этого чужого дяди бабушка заплакала.
— Не знает Онтиппа, что сын вернулся, — сказала Маланиэ. — Не хочет при руочах жить дома, все в лесу пропадает, рыбу ловит. В лесу и живет.
— А Олексей у соседей. Сейчас придет, — сообщила Иро.
— А Рийко ты разве не видел? — удивилась Маланиэ. — Он, говорят, тоже где-то в Кеми или Сороке. Последнее письмо пришло из Питера. Вот оно.
— «Привет из революционного Петрограда, — начал читать вслух Васселей. — Теперь власть стала наша…»
— Гляди-ка, куда Рийко занесло! — с восхищением сказал Васселей. Когда он уходил на войну, Рийко шел восемнадцатый год. Так и остался в памяти Васселея младший брат мальчишкой-сорванцом, любимцем всей семьи.
