— Что они не поделили?
— Улоф — борец за экологию. Папа считает, что от небольшого количества ДДТ никто не умрет. Понимаете, да? Дома все еще стоят бутылки и мешки с таким содержимым, которое уже не принято употреблять. А отец считает, что и спорить не о чем. Иными словами, у них разные мнения о том, как вести сельское хозяйство. Отец считает, надо все по старинке. Улоф ищет новые пути.
— А сельское хозяйство вообще окупается?
— Отец исходил в своих расчетах из того, что мать занята в больнице полный рабочий день. Так вот, ее заработок примерно равен доходу от пятнадцати коров. Сейчас у них десять коров и доход от леса, кое-как управляются.
— Они никогда не хотели продать коров и лес?
— Считается, что я должен все это получить в наследство. Бремя родительских ожиданий ложится на плечи старшего сына. — Кристоффер засмеялся, но глаза остались грустными. — Мы с Улофом — двойняшки, но мы совсем разные. Я родился первым, но маленьким и слабым. Причем без моего на то согласия. Но мать-природа не всегда справедлива.
— Где ты был в понедельник утром?
— Ой какие мы опасные! — Кристоффер женственным жестом поднял обе ладони, как бы защищаясь. — Что, все подробности рассказывать?
— Да, конечно! — Мария устроилась поудобнее, потянулась за яблоками из корзины и дала одно Кристофферу, но тот отказался.
— Я находился по неизвестному мне адресу, снаружи крепостной стены. В темной, плохо проветренной квартире со множеством безделушек я делал одну женщину счастливой. Как я туда попал — для меня загадка. Как я вышел — помню точно. Люди бывают такими завистливыми! Ты согласна?
— Может быть. Продолжай.
— В квартиру вошел мужчина, он открыл дверь своим ключом. Наверняка он — ответственный квартиросъемщик. Я не спрашивал. Но можно же быть более гостеприимным! Я не знаю, что его больше возмутило: что я взял его полотенце или что удовлетворил его женщину? Но с ним было совершенно невозможно общаться. Аффективное расстройство, как выражаются психологи. Мне казалось, мы могли бы по-братски разделить то, что осталось в бутылке, но он не испытывал ни малейшей жажды. Когда же он приступил к нанесению ущерба моей телесной оболочке, я решил, что пора прощаться.
— Что ты говоришь! И когда же ты покинул квартиру?
— На рассвете, под песнь соловья. Хотя предпочел бы умереть в объятиях моей любимой, но не сложилось. Она заперлась в туалете. «С поцелуем умираю!» — как сказал Шекспир. Я смертельно устал. Мое израненное тело понесло мой униженный дух в другой ночной квартал. Хорошо иметь друзей, у которых можно отдохнуть и которые тебя понимают.
