Мария поморщилась.
— Может, это мелкий воришка, — вставил Трюгвесон. — «На первый раз отрезаем не всю левую кисть, отрежем в следующий раз». В Средневековье ворам у нас в Висбю резали уши. При повторной краже прокалывали левое ухо и выпроваживали из центра города, затем правое и выставляли вора за городские ворота. В те времена с подобным пирсингом на работу не брали. Если человек продолжал воровать, то ему отрезали уши, если и это не помогало — следовала смертная казнь. За насилие в церкви или в нужнике назначали двойной штраф. Но чтобы отрезать палец… Не знаю, что и думать.
— Мы с Эком ночью как раз смотрели ужастик по видео, — сказал Арвидсон и смущенно огляделся. — Так там насильник отрезал себе по пальцу после каждого совершенного им изнасилования, наверно, карал себя, чтобы избежать божьей кары. «Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну…» Его потом нашли с помощью фоторобота. Одной девушке удалось от него убежать и заявить о нем. Он работал на мясокомбинате. До конца нам досмотреть не удалось, так как поступило заявление о найденном пальце от Матти Паасикиви. Ничего себе совпадение! — Арвидсон передал блюдо с печеньем Трюгвесону, но тот отказался.
— Не любитель сладкого. К тому же появились первые признаки диабета, еще прошлой осенью. Видимо, сказывается лишний вес. В общем, мне предстоит руководить предварительным следствием по этому дурацкому делу. О пальце без тела. Могло случиться все что угодно. Так что с самого начала придется пользоваться «бритвой Оккама», то бишь не придумывать лишних сущностей, а придерживаться фактов.
Насчет мужчины, который пропал с готландского парома. Я поговорил сегодня утром с капитаном. Он вышлет нам копию списка пассажиров, который он обычно отправляет в пароходство. Капитан сказал, что, кроме пропажи человека на этом рейсе случился еще один инцидент — с гужевым транспортом. Один находчивый хотел проехаться со скидкой со всей своей родней. Как там у них в рекламе: «Все мы и наша машина!»? Ну так тут: «Все мы и наша лошадь! Разве это деньги?» Притом что в повозку набилось семь человек.
В приемную полиции прибыл свидетель Андерс Эрн. В рубашке с длинными рукавами он изнывал от жары. Синтетические брюки липли к ногам. Он снял пиджак, перекинул через руку. Андерс явился по собственной инициативе, чтобы рассказать об увиденном в портовом терминале, и все равно в этой обители правосудия он нервничал и невольно думал, не нарушил ли чего. Нет, припарковался он правильно. Банку пива выпил десять часов назад, за государственное телевидение заплатил. Но все равно ему было не по себе, когда он прошел вместе с инспектором Марией Верн в допросную и, вздрогнув, увидел, как за ними закрылась дверь.
