Поднимаю руку и по возможности ласково глажу Азамата по изуродованной щеке. Не знаю, правда, чувствует ли он хоть что-нибудь сквозь все эти рубцы. Он смотрит на меня, как под гипнозом, и я провожу ладонью еще раз, теперь снизу вверх. Кожа шершавая, цепляется. Надо же мазать восстанавливающим кремом, а то так и будет шелушиться. Но он, конечно, не станет. Ох уж эти мужики!
Азамат отстраняется.
— Пожалуй, это доказательно.
Моргаю.
— Что?..
— Я верю, что ваш брат не издевался. Извините. Мне надо зайти к пилотам. Если вам еще нужен компьютер, пользуйтесь.
И выходит.
Господи, руки мне оторвать! Как я теперь с ним еще неделю проживу под одной крышей?..
Сижу у себя в каюте, вяжу как заведенная. Как будто если руки остановятся, дышать перестану. Стук в дверь. Нет, настоящий стук в дверь я бы не услышала, конечно, но тут звонок так настроен. Потрогаешь дверь снаружи — внутри стучит. Вот когда мы с Алтонгирелом ругались у Азамата под дверью, кто-то из нас ее коснулся… славные были времена.
Открываю, не глядя, пусть там хоть сама смерть за мной пришла… и быстро понимаю свою ошибку: за дверью духовник. Стоит, молчит. Каюту мою осматривает.
— Добрый вечер, — говорю хрипловато. Ну чего хотел-то, выкладывай уже!
— Ты не знаешь, где капитан? — спрашивает без выражения.
— Собирался о чем-то поговорить с пилотами, — отвечаю, мучительно вспоминая, что он там сказал, когда от меня драпал. Сильно сомневаюсь, что ему действительно нужно было к пилотам.
— Перед тобой он, значит, отчитывается, — замечает Алтонгирел.
Пожимаю плечами. Лучше сейчас духовника не злить, еще не факт, что Азамат прибежит на мои вопли после нашего душещипательного расставания. Впрочем, Алтонгирел решает, что достаточно на меня налюбовался, и уходит.
Жму на кнопку закрывания двери, а сама все ощутимее дергаюсь. Он явно ожидал увидеть Азамата у меня. Почему? Думает, мы вообще не расстаемся, что ли? Или уже проверил кухню, гостиную, каюту… и прочие места, где капитан может быть, а его там нет? Блин, ну не прячется же он от меня под столом! Вообще, что за бред, здоровенный мужик на собственном корабле… ну не нравится со мной — не общайся. Я тихо посижу до высадки. Нет, надо нагнетать трагедию, а сейчас Алтоша его найдет, еще, не дай бог, выведает, что я его потрогала, а потом примется мне кнопки на стул подкладывать. Или там перец в чай. Супер.
С постепенно ухудшающимся (хотя, казалось бы, куда еще?) настроением продолжаю вязать до ужина, периодически порываюсь куда-нибудь пойти и сознаться в паре преступлений, только непонятно, кому и в каких. Вроде ничего не сделала, а чувство, как будто вот-вот загребут. На ужин, впрочем, я бы не пошла — какая еда, когда внутри все в узлы завязалось, — но постучался Тирбиш и позвал. Если б я еще ему отказала, то побила бы личный рекорд по количеству оскорблений в сутки.
