Одет он неожиданно обычно: невнятно-темная водолазка, куртка из модной псевдокожи, такие же штаны. Ни кольца в носу, ни золотых цепей до пупа. Так и не скажешь, что варвар-наемник.
— Что мы с ними будем делать? — спрашивает всеми забытый Алтонгирел, прерывая нашу с капитаном минуту молчания.
— Звонить на Землю и отдавать, — спокойно отвечает Азамат.
— За бесплатно? — уныло тянет Алтонгирел.
— Они дадут нам вознаграждение, — заверяет капитан. Похоже, ему не впервой возвращать чужих заложников. — Разгони их по каютам и накорми.
— И туалет покажите, — хмыкаю я.
Алтонгирел закатывает глаза.
— Пусть ими Гонд занимается, да и вообще, они самостоятельные!
— Друг мой, при гостях невежливо говорить на языке, которого они не понимают, — доносится до нас голос капитана из коридора.
Гондом оказывается стриженый охранник. Мы с ним довольно быстро раскидываем детей по каютам по половому признаку (раздельно) и возрастному (один к одному). Потом я им (и себе) вставляю по горсточке успокоительного (в аптечках детских организаций всегда такие слабые препараты, что, пока две пластинки не съешь, не поможет), и скоро все дрыхнут без задних ног.
Меня все еще живо интересует наша дальнейшая судьба, так что спрашиваю у Гонда, не будет ли невыразимой наглостью с моей стороны разыскать капитана и спросить, о чем он договорился с Землей.
Гонд слегка приподнимает брови:
— Вы можете поговорить об этом с Алтонгирелом.
— А с капитаном нельзя? — Я стараюсь не очень настаивать, впрочем, Алтонгирел, по-моему, устал от меня еще до моего появления.
Брови Гонда ползут еще выше.
— Ну если хотите, то можно и с капитаном…
Так говорит, как будто я собралась пообниматься с особо злобной собакой.
— Вы мне не советуете к нему сейчас подходить?
— Да нет, почему, он будет рад.
Я пожимаю плечами. Видимо, слишком устала, чтобы адекватно воспринимать действительность. К черту Алтонгирела, еще скажу ему случайно что-нибудь неласковое.
Капитан обнаруживается в той самой гостиной, где располагалась наша временная база. С ним еще двое полузнакомых мужчин. Они пьют какую-то бледную жижу из пластиковых пиал, расслабляясь после трудного дня. Ну или погибших поминают, кто их знает.
— Азамат-ахмад, — говорю я, стараясь проявить всю почтительность, на какую способна. Чего они на меня так таращатся? Что я, за два дня не могла просечь, как к капитану обращаться надо?
— Я вас слушаю, юная леди, — отвечает капитан, двое других начинают хихикать.
