Остермана принесли к плахе, поставили на ноги, прочитали обвинение. Он слушал без признаков волнения, внимательно и сосредоточенно. Оказывается, милосердная царица заменила колесование «отрублением головы». Он покорно дал снять с себя парик, шубу, освободил шею и положил голову на плаху, но тут ему сообщили, что милосердная царица заменила ему казнь вечной ссылкой. Театр, да и только! Остерман не разволновался, надел парик, шубу и попросил отнести его в сани. Я думаю, что кто-то заранее предупредил, какая его ожидает участь. Но при любом раскладе – какое хладнокровие! Мало ли что кто-то мог ему сообщить!
Остермана сослали в Березов, Миниха – в Пелым, Левенвольде – в Соликамск.
Это он в Германии был Генрих-Иоганн, а в России Остермана (1686–1747), кроме как Андрей Иванович, не называли. Он родился 30 мая 1686 года в Бохуме (Вестфалия) в семье бедного пастора. О детстве его мы ничего не знаем, но, видно, смышленый был юноша, если учился в Иенском университете. Студенты в те времена вольно жили, много пили, дрались на кулаках и на шпагах. У молодого Остермана тоже случилась дуэль, и он вынужден был бежать в Амстердам. Там он познакомился с российским вице-адмиралом Крейсом и вскоре стал его секретарем. С ним Генрих-Иоганн и прибыл в 1704 году в Россию; ему было 18 лет.
У Остермана был особый талант к языкам. Он знал французский, английский, итальянский языки и латынь, так что русским он овладел очень быстро. Как-то Петр I, находясь на корабле у Крюйса, попросил прислать к нему какого-нибудь толкового человека, чтобы написать письмо. Крюйс направил Остермана. После этого Петр уже не отпускал его от себя. В 1707 году он стал переводчиком Посольского приказа, в 1711-м – его секретарем. Он уже стал Андреем Ивановичем, а дальше шажок за шажком вверх по служебной лестнице.
В 1711 году Остерман вместе с Шафировым участвовал в заключении мира с турками. Этот поход – грустная страница русской истории. Петр был уверен в легкой победе, вместе с ним на войну отправилась Екатерина, в результате наша армия попала «в котел» – в окружение сорокатысячной армии турок. Петр уже написал в Петербург: мол, если попадет в плен, то «вы не должны меня почитать своим государем и ничего не исполнять, что мною, хотя бы то по собственному повелению, от вас было требуемо…» Вице-канцлер Шафиров вместе с Остерманом поехали в турецкую армию к визирю, два дня толковали о заключении мира – договорились. Ценой уговоров были обещанные золотые горы, а пока задаток – драгоценности Екатерины, которые она пожертвовала на общее дело. Главным в этом удачном для России деле был, конечно, Шафиров, но и Остерман не сплоховал, а Петр помнил оказанные ему услуги. Вскоре Остерман был пожалован в тайные секретари и обязался не уезжать из России до окончания Шведско-русской войны.
