– И кто же такая амазонка? – допытывается Баронесса, улыбаясь мужским толкованиям женских идеологий и не желая мешать мужчинам разбираться в них, но пока не получает ответа.
Признавая достоинства “Любовниц”, Кнессет Литературного Созыва соглашается с решением Нобелевского комитета о присуждении Елинек премии за “Пианистку”. Кнессет недолюбливает Нобелевский комитет, не в такой степени, как Организацию Объединенных Наций, но недолюбливает. Кнессет предпочел бы сам раздавать Нобелевские премии, если бы нашелся подходящий источник финансирования.
Многоумный и оттого сухой А. предлагает поверить алгеброй великое произведение госпожи Е. Он предлагает интегральный показатель плотности текста.
– Берем наугад любые три страницы из разных мест и подсчитываем в них следующие параметры... – говорит он.
– Подсчитывать будут в Китае, так дешевле, – вмешивается Баронесса.
Я. отказывается подсчитывать афоризмы и метафоры. Метафоры бывают тупые, а афоризмы плоские, говорит он. Считать нужно красивые повороты речи, неожиданные применения терминов, свежие идеи, пружины сюжета, интенсивность эмоций.
– А благие порывы? – спрашивает Баронесса.
– Благие порывы не имеют отношения к искусству. За благими порывами идите в синагогу, в церковь, хоть к самому черту, – отрезает Я.
– И все это отнести к количеству слов на этих трех страницах, – развивает А. математическую теорию плотности текста.
– А кто будет определять, что красивости – это красивости, а пружины – пружины? – Баронесса, как всегда, возвращает высокие умы к скучным подробностям жизни.
Конечно, такая задача по плечу только Кнессету Мудрейшего Созыва, отвечает Кнессет.
Китайский счет возвращается неоплаченным, Кнессету и без него ясно – показатели романа зашкаливают, стрелка пробила корпус прибора, светящиеся цифры сначала показали все девятки, а затем и вообще ушли в минус.
Я. вспоминает свой вчерашний сон. Сон начался с телефонного звонка.
“Реклама, опрос, пожертвования“, – морщится во сне Я. Но как часто бывает и наяву, необъяснимая обязательность перед телефоном берет свое, и он поднимает трубку.
– Будете говорить с Веной, – звучит голос в трубке.
– Что за чушь, давно нет никаких телефонисток, – удивляется Я., не осознавая во сне, что и никаких знакомых у него нет в Вене.
– Госпожа Е. у телефона, говорите, – опровергает очевидное голос телефонистки.
– Здравствуйте, господин Я., – говорит усталый, но твердый голос.
