Наконец Энн нашла в себе смелость отказаться от приглашений. Горе приняло теперь новый облик: у нее появилось мучительное желание примириться с ним. Ей хотелось плакать. Она чувствовала, что, если ей удастся выплакаться, это облегчит страшную тяжесть, давящую на сердце, как некая злокачественная опухоль, разъедающая ее изнутри.
Она предпочитала проводить вечера в одиночестве и отклонила предложения сына и дочери посетить ее, не задумываясь над тем, что, возможно, оскорбляет их чувства. Казалось, эти взрослые люди не были теми детьми, которых она выкормила и воспитала. У нее появилось ощущение, что они ей чужие.
В эти одинокие вечера Энн пыталась читать, но текст расплывался у нее перед глазами. Ей никогда не удавалось найти интересную телевизионную программу, но музыка, как она заметила, приносила облегчение, и она спокойно сидела с бокалом вина в руке, чувствуя, как волны звуков перекатываются через нее. Невидящие глаза ее были устремлены в прошлое, в то счастливое время, когда дети были маленькими, а солнце постоянно светило. Но эти золотые дни были так далеки… Должно быть, размышляла Энн, дождь случался и тогда, но она никак не могла этого вспомнить. И она возвращалась из своих озаренных солнцем мечтаний в серую действительность.
Энн настояла, чтобы все вещи, принадлежавшие Бену, остались нетронутыми. Она находила некоторое утешение, сидя в его кабинете за его письменным столом. Сжимая подлокотники кресла, на котором раньше сидел он, она ни на минутку не забывала, что его руки когда-то лежали на них. Она поглаживала его ручку, бювар, телефон, словно, прикасаясь к его вещам, могла снова коснуться его. Ночью она лежала на его половине постели, прижимая к себе куртку, сохранившую его запах.
Так же как день его смерти, в ее памяти запечатлелся другой день. С тех пор прошло больше года — к ней вернулось наконец сознание реальности.
Зазвонил телефон… Закончив разговор, она положила трубку и обвела глазами кухню. Стояла чудесная летняя погода.
Красные плитки пола сверкали, занавеска постукивала о бамбуковую решетку, пчелы жужжали в поисках сладкого нектара. На соседней лужайке неожиданно заворчала косилка. Энн судорожно зажала рукой рот: все было как тогда и все же совсем по-другому! Она вдруг почувствовала, что ее ожидание напрасно и Бен никогда не вернется. Словно окаменев, она стояла у стены, а эти мысли проникали в ее сознание.
— Нет, нет! — закричала она. — О Бен, как ты мог! — Она почувствовала, как по ее лицу покатились слезы, как она упала на прохладные плитки пола. Все ее тело сотрясалось от судорожных рыданий. — Как ты мог оставить меня одну?! — кричала она, колотя по столу сжатыми кулаками. Гнев переполнял ее. — Я не могу простить тебя, никогда не смогу! Почему ты бросил меня, негодяй?! — стонала она, раскачиваясь вперед и назад.
