— Кто-нибудь хочет бренди? — предложил Питер.
— Налей мне, пожалуйста, — попросила Энн, зажигая новую сигарету.
— Ты стала слишком много курить, мама!
— Папа совсем не курил, но это его не спасло.
Смущенное молчание присутствующих повисло в воздухе. Энн пожалела о том, что сказала. Она просто пошутила, но теперь чувствовала, что шутка была не из удачных.
— Если бы я не курила и не пила, то, вероятно, потеряла бы рассудок, — попыталась она объяснить свое поведение.
Детям стало, кажется, еще более неловко, и они поспешили вернуться к прерванному разговору.
У Энн создалось впечатление, что, обращаясь к ней, они взвешивают каждое слово, но друг с другом разговаривают очень свободно. Это ее покоробило. Они вообще ни разу не упомянули об отце. Кого они щадят — ее или самих себя?
Она продолжала смотреть на своих детей. Глупо, но мысленно она по-прежнему называет их детьми, хотя они давно уже взрослые. Так она и в могилу сойдет, считая их детьми.
— У тебя такой задумчивый вид, мамочка, — сказала Фей, улыбаясь почти виновато: она только сейчас заметила, что мать не принимает участия в разговоре.
— В последнее время я много размышляю, Фей. Раньше я никогда этого не делала… Иногда у меня просто не было собственного мнения о том или ином предмете, пока я не высказывала его вслух. — Она рассмеялась, машинально передвигая лежавшие перед ней вилку и нож. — Но теперь…
— А о чем ты так упорно думала сейчас?
Энн помедлила, неуверенная в возможной реакции детей.
— Я думала о том, как печально, что мы отошли друг от друга. У меня была семья, дети, а теперь, кажется, вообще никого не осталось.
После ее слов воцарилось напряженное молчание. Питер прервал его.
— Послушай, мама, — запротестовал он, — не надо впадать в сентиментальность! Ведь мы по-прежнему с тобой.
— Ты в самом деле так считаешь? Нет, Питер, я чувствую, что в последние годы между нами возникла отчужденность, которой не было раньше. Я вот смотрю на вас обоих и не нахожу ничего общего с отцом, кроме внешнего сходства, конечно. Вы не унаследовали от него ни единой черты характера! Ах, если бы хоть что-нибудь от него перешло к вам, тогда можно было бы подумать, что он не ушел от нас навеки, — продолжала она, взяв в руки ложку и всматриваясь в ее блестящую поверхность, чтобы не встречаться с детьми глазами.
— Может быть, лучше сменим тему, мамочка? — предложила Фей. — Тебя этот разговор только расстраивает.
— Но мне приятно говорить об отце, особенно с вами, — ведь вы знали и любили его.
