Обе служанки прибежали поздороваться и поглядеть на хозяина. Ханне это было как-то неприятно. Она прошла с ним в ванную комнату. Сама приготовила полотенца.
— Здесь все лежит на своих старых местах, Генрих.
— О господи, все па своих старых местах!
Она вышла из ванной, надо было отдать распоряжения по хозяйству, что-то заменить, что-то переменить, все это она делала устало, через силу.
Срезала розы в саду для обеденного стола.
Через некоторое время тихонько подошла к двери, прислушалась к плеску воды. II сразу же ощутила в затылке наплывающую головную боль. Тяжело опираясь на перила, спустилась по лестнице в холл.
Наконец из школы вернулся мальчик. Она взяла его за руку, подвела к ванной, громко спросила:
— К тебе уже можно?
— Конечно, — прозвучал несколько удивленный ответ.
Приоткрыв дверь, Ханна заглянула в щелку. Генрих стоял, полуодетый, перед зеркалом; тогда она сунула розу в упорно не желавший раскрываться детский кулачок, втолкнула мальчика в ванную, а сама убежала.
В столовой она ожидала их обоих, и когда они вошли, невольно отвела взгляд. До чего же они похожи, те же широко расставленные глаза, те же волосы, каштановые у корня, только Генрих был подстрижен теперь совсем коротко. Казалось, от нее ребенок не унаследовал решительно ничего. Какой ужасный механизм, о, как это было ужасно — так влюбиться когда-то! В этот момент вся се жизнь показалась ей прожитой в состоянии невменяемости, показалась бесконечным насилием над ее личностью, которое уже никогда не удастся остановить.
— Снова дома, — сказал Генрих, усевшись на свое прежнее место. Возможно, он и сам счел свое замечание несколько глуповатым, он как-то неуверенно улыбался. Мальчик наблюдал за ним пристально и отчужденно.
Вот он сидит за столом-глава семейства и нарушитель спокойствия.
Служанка тоже не сводила с хозяина глаз, в них сквозили робкое изумление и зависть, и когда она вошла в очередной раз, Ханна нарочито громко сказала:
— Позвонить Рёдерам… договориться с ними на вечер?
Адвокат Рёдер был сослуживцем Вендлинга; ему было за пятьдесят, и он был освобожден от призыва.
Английские часы в футляре красного дерева начали глухо отбивать удары.
Ханна чуть коснулась мизинцем руки мужа, будто извиняясь за самую мысль провести вечер с Рёдерами и в то же время напоминая: прикосновений пока следует избегать.
Генрих:
— Конечно, нужно известить Рёдеров… я сейчас позвоню.
Ханна:
— А после обеда мы пойдем на прогулку, вместе с папой.
