— Если вы не можете поверить в меня, Герман, то, действительно, лучше не производить опыта.
— Да, я не верю в тебя, Алиса! Вы, дети золота, вообще не можете любить, у вас еще в колыбели вынимают из груди теплое человеческое сердце, вам с самого раннего детства внушают, что все на свете продажно: счастье, любовь, честь, достоинство. Так принято в вашем свете, а потому я возьму себе жену из другого мира. Она должна обладать мужеством и любовью, как маленькая Траудль, смело идущая за своим избранником в далекую чужую страну, навстречу опасностям и лишениям. Такую жену можно любить, молиться на нее и с радостью отдать за нее жизнь. Ты же ищешь в муже зависимую от жены и подчиненную ей личность, а я не хочу и не могу быть таким. Прощай!
Зигварт повернулся и направился к двери. Алисе хотелось удержать его — ведь в эту минуту решалась ее судьба, но она не произнесла ни слова. Дверь закрылась, и она осталась одна.
Когда через некоторое время Морленд вошел в комнату, Алиса все еще сидела на том же месте и, казалось, даже не заметила прихода отца.
— Что такое? — спросил он, с удивлением оглядываясь, — ты одна, где же Зигварт?
— Ушел, — холодно ответила Алиса, не поднимая глаз.
— Ушел? Разве он не говорил с тобой?
— Говорил. И даже удивительно откровенно! Он не хочет быть мужем своей жены.
Американец ошеломленно смотрел на дочь, ничего не понимая.
— Я говорю серьезно, — продолжала Алиса. — Он не хочет. Мне кажется, судьба избавила нас от величайшей глупости, которую вы собирались сделать. Мне не справиться с этим человеком, да и тебе тоже. В конце концов, так, может быть, и лучше. А теперь ни слова об этом, дело кончено.
Однако ее отец не считал вопроса решенным и его настроение вылилось в такой форме, которая совершенно противоречила его обычному спокойствию. Он был вне себя.
Алиса слушала его, не прерывая и не возражая ни слова, она словно очнулась лишь тогда, когда он вынул из кармана какую-то бумагу и произнес:
— Я только что получил телеграмму, которая поставила бы нас в большое затруднение. Бертольд опомнился-таки в последнюю минуту. На, прочти!
«Выезжаю немедленно. Завтра рано буду в Берлине. Согласен на все. Бертольд», — прочла телеграмму Алиса и, с громким презрительным смехом скомкав ее и бросив на ковер, воскликнула:
— Он полностью мне подчиняется, позорно предавая отца, между тем как тот, другой…
Она замолчала при воспоминании, как «тот, другой» только что стоял перед ней, вступаясь за честь Равенсбергов, в глазах окружающих вовсе не касавшуюся его.
