Нарциссы для Анны | страница 9
— Вам что-нибудь нужно? — крикнул он им, удивленный, что в такой холод по глубокому снегу женщина с девочкой добрались сюда.
— Нам — нет, — ответила мать ему резко. — А тебе?..
Такой была эта женщина, красавица Мария, женщина, давшая ей жизнь. Такой и видела ее сейчас Анна в своих воспоминаниях, навязанных этим падающим белым снегом.
Словно очнувшись от глубокого сна, графиня Больдрани Валли ди Таверненго вскинула голову и вернулась по оставленному в снегу следу к своей машине. Курт услужливо распахнул перед ней дверцу.
— Поехали! — приказала она.
Вскоре «мерседес» мягко затормозил на площадке перед ярко освещенной виллой. Вышедший навстречу старик сторож сам открыл дверцу и, улыбаясь, поздоровался с Анной. Это был тот самый человек, который тридцать пять лет назад спрашивал у матери, не нужно ли им чего.
— Как дела, Джованни? — спросила Анна.
— Не жалуемся, синьора, но… — и он замолк с печальным лицом, выражая скорбь по умершему хозяину.
Сквозь застекленную дверь за легкой кружевной занавеской Анна заметила фигуры в холле, и легкая досада промелькнула на ее лице.
— Кто там? — спросила она.
— Синьор граф, дети и адвокат Скалья, — ответил Джованни.
— Я же говорила ему, что хочу остаться одна.
Анна с раздражением смотрела на старика и медлила выйти из машины.
— Я этого не знал, — проговорил он с извиняющейся улыбкой, доброй и мягкой, как у верного пса.
— Я уезжаю, Джованни, — сказала она смягчившимся тоном. — Передайте им, что у меня еще есть дела.
Ей не было нужды придумывать другие объяснения, и старик поклонился, захлопывая дверцу.
— Разворачивайся, — велела Анна шоферу.
Она была богата и могущественна, могла приказывать и повелевать, и эта власть над людьми давала ей мимолетную иллюзию, что она может все — даже убежать от своего одиночества.
— Куда? — спросил Герман.
— К доктору Маши.
Да, кажется, это была неплохая идея, и, окончательно решившись, Анна откинулась на мягкую спинку сиденья, устало прикрыв глаза.
Когда Джанфранко Маши входил в редакцию, гул разговоров прекращался и раздавалась деловитая трескотня машинок, а карандаши художников тянулись к оставленным эскизам. Так было и в этот раз. Единственной сотрудницей, которая занималась делом и без него, была невзрачная секретарша, с любовью и тщанием поливавшая цветы. Фикусы с блестящими крупными листьями казались зеленым оазисом посреди безликой офисной обстановки.
— Где Пьеро? — спросил Джанфранко Маши, не столько нуждаясь в ответе, сколько для того, чтобы просто что-то сказать.