— Будь славен, Господь! — сказал, входя, дон Оресте.
— Во веки веков будь славен, — эхом откликнулись Чезаре и Джузеппина, а за ними и младшие.
— Поужинайте с нами, — пригласил его Чезаре, в то время как священник, стоя в дверях, благословлял их.
— Стакан воды, — согласился тот, садясь на стул, торопливо придвинутый Джузеппиной. Сутана его была в пыли, башмаки изношены от долгой ходьбы, на шее платок в красно-синюю клетку, чтобы предохранить воротник от пота.
— Что мы можем сделать для вас? — этот вопрос Чезаре, заданный со взрослой серьезностью, заставил священника улыбнуться.
— Я пришел сюда, чтобы спросить вас о том же, — ответил он мягко.
С длинной бородой и уже заметною лысиной, с усталыми глазами и глубокими морщинами, избороздившими лоб, он казался старше своих пятидесяти восьми лет.
— Но мы ни в чем не нуждаемся, — уверил его Чезаре, положив свою ложку на стол.
— А дети? — У дона Оресте было в этот вечер еще много дел, и он знал, что с этим парнем бесполезно заводить разговор издалека.
— Дети, — сказал Чезаре, — слава Богу, в порядке. Они сыты, обуты, одеты и не более грязные, чем мы были в детстве. А когда придет время, младшие пойдут в школу.
— Они у вас худенькие, истощенные, — покачал головой священник.
— Они дети, — возразил парень решительным тоном. — Все дети худые. И я был такой, а вырос и стал сильным. Все дети кажутся слабыми.
— Ты упрямый, тебя не переспоришь, — пробормотал дон Оресте неодобрительно. — Если ты вобьешь себе что-нибудь в голову, то хоть кол на голове теши. Сколько же могут соседки следить за твоими братьями? У них же свои дети. Жизнь трудна, Чезаре. Все мы ломаем надвое хлеб, которого едва хватает на одного. — Он снял с шеи свой клетчатый платок, вытер им пот со лба и сунул в широкий карман сутаны. Дети продолжали шумно есть похлебку, время от времени давая друг другу тумака, но не мешая разговору взрослых.
— Подруги моей матери помогают нам по доброй воле, но если не смогут помогать, мы с Джузеппиной справимся и сами, — ответил Чезаре. Он говорил спокойно, был сдержан и уверен в себе.
— Эти дети нуждаются в помощи и руководстве, — заметил священник, продолжая гнуть свою линию.
— Поговорим начистоту, дон Оресте, — сказал, улыбаясь, Чезаре тоном взрослого человека, которому незачем юлить. — Что вы надумали относительно моих братьев?
— Их нужно пристроить. Вот что я надумал. — Это означало попросту, что детей нужно отдать в приют.
— Куда? В Мартинит? — Это был известный во всем городе приют для детей-сирот, приют для простонародья.
