— Аннемари… — начинает он придушенным голосом, словно у него язык к гортани приклеивается.
Господи, похоже, я не ошиблась. Я не припоминаю, чтобы кто-то болел. Несчастный случай?..
— Что такое? — спрашиваю я. — Что случилось?
Он смотрит на наши соединенные руки, потом снова мне в глаза.
— Даже не знаю, как тебе сказать…
— Сказать — о чем?
Его губы движутся, но он не произносит ни звука.
— Бога ради, Роджер, да говори уже!
Я отбрасываю журнал и накрываю рукой наши переплетенные пальцы.
Он вновь опускает взгляд, и на меня смотрит лишь небольшая лысина у него на макушке. Наконец он поднимает голову, на лице — отчаянная решимость.
— Я ухожу.
— В каком смысле уходишь?
— Я решил жить с Соней.
Вылетевшие слова витают в воздухе, но мои уши отказываются впускать их в себя. Ну, примерно так. Я отдергиваю руки.
— Прости меня, — продолжает он.
Зажимает руки между коленями и смотрит на них так, словно впервые увидел.
— Я не хотел причинять тебе боль. Никто из нас не ожидал, что этим все кончится…
— Соня? — говорю я. — Та доктор-интерн?
Он кивает.
Я таращусь на него. Он продолжает что-то говорить про то, как ему жаль, он несет всякую чепуху, но я думаю о другом. Я вспоминаю рождественскую вечеринку, где я единственный раз видела Соню. Помнится, я обратила внимание на ее блестящие каштановые волосы, пышную грудь, тонкую талию, затянутую в алое платье с блестками.
— Погоди, — прерываю я его нескончаемый монолог. — Ей же никак не больше… лет двадцати восьми?
— Ей двадцать три.
Я молча смотрю на него, отдавая себе отчет, что челюсть у меня упала. Он правильно истолковывает выражение моего лица.
— Дело не в том, — говорит он. — Она через многое в жизни прошла. Она очень взрослая.
Ну да, это после того, как мы с ним через очень многое в жизни прошли. Вырастили ребенка, да, собственно, и друг друга. И вот теперь он меня бросает ради женщины пятнадцатью годами моложе? Всего на восемь лет старше, чем наша дочь?
Сперва это просто не укладывается у меня в голове, но потом все становится на место — и меня захлестывает гнев. Сознание как бы раздваивается, одна часть принимается разбираться и усматривает бессмысленную иронию в том, что это он бросает меня. После всех лет, что я мирилась с его недостатками и проступками, разрушавшими краеугольные камни нашего брака, он отрекается от меня?..
Тут до меня доходит, что я так и не отреагировала на известие. Он ждет, глядя на меня с лицемерной заботой. Он наклонился ко мне, он морщит лоб, его глаза полны сожаления. Дурацкий галстук лежит на коленях. Вот бы его им задушить!
