Полковник придвинулся, заглянул в окуляр и тоже ничего не понял. Вместо золотого сияния Луны видна была тьма с какими-то неясными пятнами в ней, в поле зрения мелькал также какой-то необычно крупный снег или что-то вроде снега, какие-то перья или хлопья… Гондолу качало и поворачивало — не так сильно, как в полосе бурь, но все же…
— Панна Дарина, держитесь крепче, мы все-таки падаем, — предупредил Грыцюк. Он бросился к рулям, стараясь сделать движение более плавным. Это ему удалось, и при выключенной горелке «Уточка» довольно мягко опустилась на некую, несомненно твердую поверхность.
— Уф, — сказал полковник.
— Приехали, — сказала панна Дарина.
— Стойте, стойте, панна, что вы делаете?!
— Та занавесочку же хочу… опустить. Хоть посмотрю, какая там та Луна.
Полковник отчаянно замотал головой:
— А вдруг там… воздуха нет… Да мало ли что?
— А куда ж воздух денется? — резонно заметила панна. — Да и мы бы, наверное, уже почуяли, как вы думаете?
Полковник «почуял» только то, что краска бросилась ему в лицо.
— Ладно, — сказал он. — Только вы отойдите, я на всякий случай первым выгляну.
И он отвязал крепления, осторожно отодвинул борт и тяжело спрыгнул вниз. Раздался глухой звук — и стало тихо. Потом полковник засопел, как морской лев, и сдавленным голосом позвал:
— Ну выходите и вы, панно, посмотрите, коли хотели.
Панна Дарина перегнулась через борт.
Полковник стоял по щиколотку в каком-то мягком сером прахе.
— Это… лунная пыль… — прохрипел полковник. — Вы… прыгайте, не бойтесь.
«А я и не боюсь», — хотела сказать панна, но воздух на Луне и точно был пореже, чем на родной Земле, дышать им было трудно. Панна Дарина примерилась и молча прыгнула, подняв облако крупной летучей пыли.
— Прямо… пух какой-то…
А больше ничего не сказала. Молча стояли они с полковником, наблюдая то, для чего не находилось привычных слов: неясную тьму, в которой поодаль — не понять, как далеко — или высоко? — яростно калилось какое-то светило, ровную поверхность, присыпанную нетронутым слоем лунной «пыли», огромное отверстие, из которого истекала, видимо, воздушная струя, казавшаяся отсюда столбом золотого сияния…
— Так вот оно, значит, как…
Панна оглянулась. Ее полковник плакал. Он морщился, и что же это там сверкнуло и кануло в подножный прах, как не слеза?
— Пан полковник… что вы… что это с вами?
Полковник махнул рукою и отвернулся. Панна Дарина не стала докучать ему. У нее у самой сердце стискивалось — то ли от разреженного воздуха, то ли от небывалой пустоты вовне. И она храбро стала смотреть в эту пустоту, повернувшись спиною к светилу, которое было не знакомым домашним солнцем, а какой-то дикой безымянной звездою. Отвернувшись от сияющего столпа, которым их вынесло сюда, она видела огромные туманные пространства, смутно мерцающие, отливающие старым золотом, видела бездны, в которых прятался багровый отсвет. Она слышала… Что? Какой-то однообразный звук: тум… тум… тум… Будто там, во Вселенной, медленно билось огромное сердце.
