Когда инспектор кавалерии и генерал в 1910-х годах прогуливался по Стокгольму, роялистски настроенные соотечественники подобострастно его приветствовали, а он отвечал на приветствия «с небрежностью, каковой присуще нечто персональное», констатировал писавший под псевдонимом Мак (отец Ред-Топа). Насмотревшись на заманчивые витрины, инспектор кавалерии трамваем ехал в Юргорден, где жил в те годы. Он неоднократно менял место жительства и в период первых экономических кризисов 1920-х годов потерял значительную часть своего состояния, когда лопнул один из датских банков. Его биржевые сделки с акциями явно носили сомнительный характер или, как писал принц Вильгельм в рождественском стишке 1918 года:
«Скания-Вабис» нынче банкрот;
Риббинг и Карл закричали: «Ну вот!»
Завершив военную карьеру, он посвятил себя шведскому Красному Кресту и участвовал в его деятельности, причем активно, не просто как почетная фигура. Во время и после Первой мировой войны шведский Красный Крест много сделал для обмена военнопленными, для помощи военнопленным продуктами питания и другими предметами первой необходимости, для обеспечения продовольствием гражданского населения в районах, пораженных голодом, для передачи писем и посылок. Принц Карл занимал пост председателя Красного Креста в 1906–1945 годах, уступив затем место Фольке Бернадоту.
Его взгляды на социальные проблемы, насколько нам известно, были добропорядочны, но не таковы, чтобы строить на них политику. Они отличались противоречивостью и были вперемешку и великодушны, и благородны, и консервативны. Добрая маменька внушила ему интерес к тяжелому положению бедняков, и, подобно другим королевским сыновьям, под Рождество он обходил с подарками бедные дома. И в одном таком доме узнал, как возмутительно мало зарабатывает мать-одиночка, работающая швеей-надомницей в пошивочной фирме, а когда сообразил, что именно эта фирма поставляет ему рубашки, с негодованием сменил поставщика.
Видимо, не проверяя заработки швей у нового поставщика.
Часть благотворительности, на которую его подвигла маменька, снискала ему замечательное прозвище Народно-кухонный Калле. В Национальном союзе против эмиграции он выступил с пламенным докладом, где разделял распространенную тогда иллюзию насчет «колонизации Норланда» как способа удержать на родине тех, кто не мог найти работу и средства к существованию. Вспоминая свои юношеские «гастроли» в Германии в бытность офицером-практикантом, еще в XIX веке, он оказался одним из немногих, кто после Второй мировой войны доброжелательно отзывался о Вильгельме II — я ведь уже говорил, в душе Карл был благородным бойскаутом. А Вильгельм II принимал его как хозяин и вообще устроил так, что он получил возможность близко познакомиться с немецким гусарским полком, и в своей импульсивности даже предложил ему в качестве офицера-ординарца скакать впереди себя, вместе с Максом Баденским, — огромная честь, от которой принцу Карлу как иностранцу пришлось отказаться, что кайзер воспринял с пониманием.
