— Что с тобой? — удивился электрик, поднимая над подушкой взлохмаченную голову.
— Сколько у тебя ног? — зло спросил Семен.
Электрик с недоумением поглядел на него.
— Сколько ног у тебя, спрашиваю? — повторил Семен.
— Чего ты надрываешься? Две... — Для убедительности электрик высунул из-под одеяла руку и показал Семену два пальца.
— Я думал — не меньше восьми. Везде твои сапоги. Даже на рундуке. Скоро и на стол класть будешь.
Он забрался на свою койку. Электрик внизу завозился, зашелестел бумагой, зажег спичку. Снизу пополз едкий табачный дым.
— Какую гадость ты смалишь?
— Самосадик. Мать с Украины прислала, — мирно отозвался электрик. — Случилось чего? — поинтересовался он.
— Сходи на палубу — узнаешь.
— Рыбу убрали?
— Убрали... За борт...
— Ясно... — успокоился электрик.
— Что тебе ясно?
— Ясно, — сказал электрик, — и выходить не надо. Прихватили нас, шухеру не оберешься... Рыбонадзор?
— Рыбонадзор.
— Статья... УК РСФСР — от одного до трех, с конфискацией и штрафом.
— Какая статья? — спросил Семен.
— Уголовная.
— Спи-ка лучше, законник, — сказал Семен и отвернулся к переборке.
Прожектор с рыбонадзоровского судна поджигал пенную дорожку за черной кормой «Коршуна». Море пылало холодным огнем.
Луч падал с недолетом — он все никак не мог дотянуться до тральщика. И то уходил вверх, то зарывался в море далеко позади.
В первом часу ночи стармех Табаков собрал механиков у себя. Он встречал их коротким кивком и не вставал с койки, на которой сидел. Табаков потел. Его полное багровое лицо лоснилось. Пот скатывался за воротник. Черные кудри, мокро свисавшие на глаза, тоже блестели. Табаков утирал щеки громадным платком, отдувался. Но плитку, пышущую жаром, не выключал.
— Вот что, голуби, — грубовато сказал он. — До рассвета нужно оторваться... Думайте...
— Что думать? — пожал плечами Семен. — Больше девяти миль при такой погоде не дашь...
— Да-ашь, коль припечет... Сейчас твоя вахта, второй?
— Моя...
— На четырехстах оборотах оторвемся за два часа. А там пусть светает... Я разрешаю добавить... Снимай пломбу.
— В-вы м-меня п-простите, — вдруг заговорил Меньшенький нервно. — Я не с-совсем п-понимаю, зачем н-нужно гробить «букашку». М-машина в самом с-соку. Н-нас в шею гнать н-н-надо за т-та-кое!
— А что ты предлагаешь? — угрюмо спросил стармех. — Этот, — он ткнул большим пальцем в переборку — в сторону рыбонадзоровского судна, — до самого Петропавловска не отвяжется.
— Б-будь моя воля...
— Бодливой корове бог рог не дал...
