И Феликс сказал то, о чем все время думал:
— Мы уйдем, а дальше?..
— А дальше — вернемся. И наверстаем. Не подохла же в море вся камбала!
— Трудно будет в глаза людям смотреть, товарищ капитан...
— Старпом, предоставьте мне решать правовые вопросы. Победителей не судят.
— Нам, может, и простят Явинскую, но этого не простит себе никто из нас. — «Нужно кончать эту волынку. Надо вызвать партком и все рассказать», — ожесточаясь, решил Феликс и продолжал: — Разрешите вызвать Управление?
Капитан повернул голову.
— Не разрешаю. С докладами, Федоров, поздно...
Произнеси Ризнич эти слова так же четко, с оттенком иронии и превосходства, Феликс поступил бы по-своему. Он вошел бы в радиорубку. Пусть там, в Петропавловске, диспетчер отправляет за секретарем парткома кого угодно. Ясность нужна была, как воздух. Но в голосе Ризнича прозвучала такая тоска и усталость, таким одиноким показался Феликсу капитан, что сейчас он был обезоружен. «Ему не легче. А виноваты мы оба. И действительно поздно...»
Поздно. Второй час «Коршун» уходил полным ходом.
Подталкивая друг друга, матросы ныряли в темный провал тамбучины. Только Славиков задержался наверху.
Он переводил взгляд с затемненных окон рубки на огни идущего наперерез «Коршуну» судна, смотрел на опустевшую в один миг палубу, по которой перекатывались брошенные кем-то инструменты.
— Слушай, ты! — глухо донеслось снизу. — Сейчас ход дадут — зальет все. Дверь закрой!
Славиков неуклюже перелез через порог и стал задраивать стальную дверь. Он не успел. Разворачиваясь и увеличивая ход, «Коршун» принял на палубу воду, и она с грохотом и шипением хлынула вниз, сбивая с ног толпящихся на трапе и в коридорчике людей. Славикова встретило недовольное ворчание. В ушах еще стоял грохот моря, поэтому голоса звучали слабо.
— Говорили — не пяль зенки, мало того что там вымокли, теперь и здесь по лужам шлепать из-за тебя!
Но Славиков точно оглох. Он молча пролез в кубрик. Здесь было полно народу. Все, кто в момент команды Ризнича «вниз!» находились ближе к баку, оказались здесь. Уже успели накурить.
Перешагивая через ноги сидящих на полу, с трудом удерживаясь на то и дело кренящейся палубе, Славиков добрался до своей койки. На ней тоже сидели. Рядом громоздилась куча мокрых телогреек и плащей. Ребята потеснились. Но Славиков не сел.
— Ребята... Нужно что-то делать, — сказал он.
— Что делать, Славка? — после небольшого молчания грустно отозвался Кузьмин. — Что тут сделаешь теперь? Это я, старый дурак, виноват...
