— Твои ингерманландцы и гренадеры лихо ворвались, бригадир! Ежели к вечеру одолеем супостата, генеральский чин получишь. Что дрожишь в нетерпении, Павел Владимирович?! — Князь усмехнулся. — Беги уж, нечего тебе на месте ерзать, там твои солдаты дерутся!
Юконский острог
— Братец! Ну, наконец прибыли! А то мы здесь глаза проглядели, вас ожидаючи в нетерпении!
Григорий Орлов, широко раскинув объятия, шагнул к Алексею. Тот на радостях так стиснул брата, что кости захрустели. Причем у двоих сразу — восемь лет назад оба считались в гвардии признанными силачами. Но то осталось в прошлом.
Сейчас они, и так силушкой молодецкой не обделенные, прожив в суровой аляскинской земле уже семь лет в лишениях и тягостях, закаливших тело и душу, стали чуть ли не былинными богатырями, что сырую кожу могли разорвать. Кожу братья не пробовали, но вот кочергу узлом сворачивали запросто, а пальцами рвали колоду карт. А уж серебряные тарелки скатывать в трубки было для них самым легким развлечением!
— Рад тебя видеть! — запыхтел в ухо Алехан. — Вижу, славно гвардейцы здесь обстроились, даже с бабами! И вино имеется?
— Чего нет, того нет! — ответил Григорий, разомкнув стальное кольцо рук. Но после паузы, хитро прищурившись, добавил: — Однако настойку одну хитрую варим в том агрегате, что император, батюшка наш, в позапрошлом году прислал!
Алехан ухмыльнулся, машинально почесал правое плечо, пробитое когда-то царственной шпагой, и широко улыбнулся во все три десятка крепких зубов. А Григорий задумчиво почесал висок и чуть тронул губы, припомнив и свое общение с царем.
Лихим воякой стал император на их глазах, от такого плюхи получать в радость. Куда там Шванвичу — всех приласкал своей тяжелой рукой, и не в драке пустой, а в бою. С того дня братья Орловы стали дружно уважать Петра Федоровича и голштинским выкормышем даже в мыслях не называли…
— Ну и забойная вещица в нем получается, на орешках настоянная, да с лимонными корками! Огненная вода — так ее местные индейцы называют. Но мы им не даем, самим мало выходит. Одна у нас радость…
Григорий печально вздохнул, но тут же оживился, вперил ожидающий, радостный взгляд в брата:
— Не томи душу, братец! Вижу, что с новостями ты изрядными!
— А как же! — Алехан скривился в хитрой улыбке. — Вон сколько добра привезли! И людишек! И казачков якутских для службы острожной!
Он ткнул рукой в сторону ворот. А там было столпотворение: десяток тяжелогруженых лошадей спешно обихаживали бородатые казаки в кафтанах, а люди… Люди вповалку попадали на траву и мох, не в силах освободить плечи от лямок объемистых, отнюдь не легких мешков.
