— Маклеод! — крикнул, задыхаясь, Парсел.
— Не бойтесь, Парсел, — отозвался Маклеод. — Я не собираюсь голосовать без вас и без Бэкера. Все произойдет по правилам. Каждый получит слово. И у Мэсона будет время защищаться.
— Но не думаете же вы всерьез… — крикнул Парсел.
— Именно всерьез и думаю, — отозвался Маклеод. — Если бы Мэсону не помешали выстрелить, то сейчас морские блохи уже лакомились бы моими потрохами.
— Но ведь он все-таки не выстрелил.
— Н-да, — протянул Маклеод. — Просто не успел. Уайт оказался проворнее.
— Нет, нет, — вдруг вмешался Джонс. — Отлично успел бы, прошло больше двух секунд, прежде чем Уайт к нему подскочил.
— И все эти две секунды он в меня целился, — возразил Маклеод.
Молодое, открытое лицо Джонса даже сморщилось от усилий, так он старался припомнить все подробности недавней сцены.
— Нет, — проговорил он, — не так все это было. А было вот как: он будто раздумывал, стрелять ему или нет. Вот какой у Мэсона был вид.
Джонс взглянул на капитана, как бы призывая его в свидетели. Но Мэсон даже головы в его сторону не повернул. Презрительно стиснув губы, устремив неподвижный взгляд вперед, он, казалось, даже не слышит споров, будто речь идет не о его жизни. Было совершенно очевидно, что он решил молчать и игнорировать своих судей. «Мэсон храбрец, — с раздражением подумал Парсел. — Настоящий храбрец и настоящий дурак».
— Вы же видите, — настойчиво продолжал Парсел, — если бы даже Уайт не помешал…
— Это только Джонс так говорит, — яростно прошипел Смэдж. — А я вот наоборот говорю. Говорю, что он собирался выстрелить.
Парсел не нашелся что ответить. «Смэдж жаждет смерти Мэсона», — вдруг подумал он. Его охватило такое отвращение к Смэджу, так тягостно стало его присутствие, что он даже не смог заставить себя поднять на него глаза.
— Парсел, — сказал Маклеод. — вы должны меня понять.
И Парсел подумал: «Так и есть — он будет направлять прения».
— Послушайте меня, — с трудом проговорил Парсел, — не будем начинать нашей жизни на острове с убийства. А ведь это прямое убийство!
Ему хотелось, чтобы эти слова прозвучали энергично, убедительно, но он с отчаянием услышал свой вялый, тусклый, невыразительный голос. Его охватило глубокое волнение, настолько глубокое, что заразить им других не удавалось.
— Это убийство! — повторил он. — Мэсон, конечно, виновен в том, что целился в вас, но ведь он не владел собой. А вы, если вы его повесите…
Он замолк. Оглядел матросов. Слова его не произвели ни малейшего впечатления. Значит, конец. Уайт, Смэдж, Маклеод проголосуют за. Хант молча уставился на петлю, болтавшуюся перед его носом, его широкое тупое лицо ничего не выражало, но, бесспорно, голосовать он будет вместе с Маклеодом. Джонсон, уныло склонив свой длинный нос, задумчиво растирал ладонью алые прыщи, проступившие сквозь седую щетину. Ни разу он не взглянул в сторону Парсела.
